Град на холме - Илья Некрасов

«Наверх», – сказал или, быть может, только подумал я. Хотелось подняться как можно выше.

Я расслабился, глядя на то, как здание вытягивается вверх вместе с машиной. Мне всегда нравился этот момент – когда дом «заканчивался», его крыша сменялась темнотой ночного неба, а габаритные огни на крыше сливались со звёздами. Правда, сейчас крыша просто исчезла в тумане.

Машина прекратила набор высоты и двинулась вперёд.

«Выше», – кажется, сказал я, и, судя по ощущениям тела, мы снова начали понемногу подниматься.

Я сунул руку в карман и наткнулся на книгу Эрасмуссена. А что, сойдёт. Скоротать время. Посмотреть, особо не вчитываясь.

Правда, текст, открытый на закладке, сразу озадачил меня. Технический сбой?

Изменились имена действующих лиц. События вроде те же. Походят на дворцовые интриги с участием то ли ангелов, то ли чертей. Но вместо царя Суула появился некий император Константин. Вроде как даже «Великий». Ахиноа превратилась в Фаусту, а Давид – в Криспа. И так далее, «по списку».

* * *

Время мало повлияло на государя. Всё та же высокая стройная фигура. Мускулистые руки, скрещённые на груди. Внимательный и цепкий взгляд. Разве что глубокая морщина, делившая лоб практически пополам, давала понять, что Константин прошёл через многое.

Со стороны садов подул вечерний ветер, и колокольчики, висевшие на перилах балкона, издали приятный звон: «Гил-гул, гил-гул, гил-гул». Вдали алел закат. Он напоминал тонкую, едва светящуюся полоску – как исчезающий зазор между небом и землёй.

К причалу искусственного озера подплывала уменьшенная копия флагманской галеры. По белеющему песчаному берегу шли слуги, недавно кормившие экзотических озёрных рыб. Те были привезены сюда со всех концов империи.

По дорожке, уходящей в дальние рощи, следовали двое стражников. Они шли в сетях теней, которые отбрасывались тонкими и длинными листьями пальм. Люди будто попались в причудливые охотничьи силки.

В огороженной оранжерее мелькнул силуэт лани, которых так любили дочери Константина. Множество других ручных животных – белок, птиц, енотов – обитало в рощах вокруг дворца. Из фруктовых садов исходило пение пернатых. Шелестели листвой пальмы и кипарисы у стен дворца.

Взгляд государя терялся во владениях. Опьяняющее сочетание запаха цветов и ароматического масла в золотых светильниках кружило голову.

Константин обернулся и посмотрел в торжественный зал. Тот представлял собой просторное помещение с колоннами. По стенам струилась шёлковая ткань драпировки, она ложилась на них красивыми складками. С самой ткани свисали гирлянды белых восточных роз. Играла бликами разноцветная мозаика на полу.

Вдоль стен стояли мраморные статуи, изображавшие богов и героев. С потолка свисали замысловатого вида золотые светильники. На них изображались хороводы нимф и сатиров.

На двух десятках обеденных лож, в белой праздничной одежде, в непринуждённых полулежащих позах пировали гости. На их головах красовались венки из роз. Они медленно потягивали вино, чем напоминали ожившие изваяния. К блюдам, стоявшим на столах перед ложами, почти не прикасались.

Они ждали возвращения Константина. К тому же перед ними разыгрывалось интересное представление. Три фокусника с ручными обезьянками развлекали гостей.

Номер завершился, и артисты удалились из зала под аплодисменты. Послышались звуки арф, и перед зрителями появились полуобнажённые танцовщицы. Гости оживились, кое-кто переменил позу, поудобнее положив под локоть подушки.

Константин вернулся в зал.

– Слава императору Рима! – первым воскликнул начальник преторианцев Марк Юний, не выпускавший балкон из вида.

– Слава Флавию Валерию Аврелию Константину! – подхватили остальные.

В его честь поднялись десятки кубков, наполненных вином. Государь ответил приближённым кивком головы и с успокаивающим жестом прошёл к центральной ложе.

Ему было как никогда хорошо. Всё, что он задумал, было готово свершиться. Его окружала семья. Преданные люди.

Рядом находилась жена Фауста. Сегодня она предстала перед гостями не как обычно – красивой тенью Константина – а едва ли не лучшим украшением праздника. На её белом лице, из-под тени, отбрасываемой прядью волос, мерцали необыкновенно большие тёмные глаза. Они часто меняли выражение, отражая движения сложной души Фаусты. Взгляд то буквально светился вниманием и большим умом, то почти угасал и становился бессмысленным, когда она теряла интерес к происходящему. Над глазами красовались тонкие изогнутые брови. Тёмные вьющиеся волосы средней длины были собраны под диадемой. Правильно очерченные губы касались красного как кровь вина.

Место возле неё занимала Елена. По её облику, и особенно по взгляду, можно было понять, что она дочь Фаусты. Поговаривали, что она точь-в-точь как своя мать в молодости. Такая же тоненькая, с осиной талией. Они сидели почти в обнимку, приподнявшись на ложе, и переговаривались. Блестящие чёрные волосы Елены падали как на её белую тунику, так и на тунику матери.

Создавалось впечатление, что Елена немного скучает. Однако оно было обманчивым. Она слышала и замечала всё, что происходило вокруг.

Константин дождался, когда закончится танец артисток, сам наполнил кубок и приподнялся с ложа. Его движение не заметили только самые захмелевшие.

– Друзья, – император говорил мягко, словно обращаясь к членам семьи, – я вижу, что многим пора освежится в саду. Мне хотелось бы завтра увидеть каждого.

– Что? – послышался сонный и пьяный мужской голос. – Неужели кто-то помнит… – он икнул, – об освящении храма?

– Церкви, – бросил в ту сторону Константин. – Не храма, а церкви.

Доброжелатели на соседних ложах толкнули пьяного и посоветовали больше не открывать рта. Но тот не услышал советов, поскольку успел упасть в объятия сна.

Фауста зашептала на ухо Елене:

– Твой отец продолжает удивлять меня. Только избавился от одного безумца и уже зовёт толпу других.

– На этот раз издалека. Из Палестины, – ответила дочь. – Всё меняется.

– Ничто не меняется, – горько усмехнулась Фауста. – Отец так и не понял, что мы одни. Мы должны править, ни на кого не оглядываясь.

– Нам никто не нужен?

Константин тем временем закончил тост традиционным пожеланием благополучия семье.

– Они уже приехали в город? – вновь спросила Елена.

– Нет. Они не доберутся сюда. Не успеют. Прости, что насчёт этого не предупредила.

– Предупредила, – они улыбнулись друг другу глазами.

В зал вернулся Крисп. Фауста метнула на него короткий взгляд волчицы. Гости поприветствовали молодого цезаря[36], и он занял место возле Константина. Фауста с дочерью поднялись и направились к ним. Император оказался в объятиях жены. А Елена, в отсутствии младшей сестры, подсела к Криспу. Она прогнала взглядом подошедшую рабыню и стала сама подливать цезарю вино. Через некоторое время к ней подошла служанка и подала свежий сосуд с фалернским.