Боевой разворот. И-16 для «попаданца» - Александр Самохвалов

Сижу в открытой кабине, жду. Уже слева[129], на взлетной части. Летного поля. Ракет не будет. Взлет по готовности. Немцев. Шульмейстер эшелон не отправляет, пока не управлюсь. А не то как вчера будет. Барахло-то бог с ним, хотя тоже пригодилось бы, но там с полэшелона раненых, беженцев, опять же… Было. До сих пор, как оттуда ветерком повеет, запашок чувствуется… Или это мне кажется? Неважно…

Вижу. Сначала просто свет, потом фара. Одна, но мощная. Вниз направлена. Смотрится, как в той книге Уэлса. Про войну с марсианами. Или еще что-то в этом роде. Инфернальное зрелище. В мое время не видел ничего подобного. Тогда все радиоволнами, инфракрасным… Жуть, ей-богу. Жму пневмозапуск. Движок забубнил. Взвожу оружие.

Взлетаю. На «чайке» – до чего ж по кайфу. Доработанная зрелая конструкция, никаких проблем с бзиками. Шасси ушло. Назад и вверх. Почувствовал как. Будто часть тела. Какая только, не пойму. Неужели? Не дай бог… Шутка.

Покачался туда-сюда из стороны в сторону. Опершись плоскостями о загустевший ночной воздух, легко взмываю в боевой разворот. Такое ощущение, будто при разминке. Приятно, легкая ломота и по телу тепло. Тому, что с крыльями. Тот с фонариком, в смысле, фриц с фарой, далеко довольно уже вперед ушел. За ним. Зрение ночное и меня не раз выручало, а у Костика еще лучше. Это я еще когда по лесам шлялся заметил. Как будто в бесподсветочный ПНВ[130]смотришь.

Приближаюсь неспешно. Темно все-таки. Меня им не видно – выхлоп назад, а я вижу. Можно сказать, неплохо. Должна быть как минимум пара. Один светит, другой бомбит. Ага. Трое. Идут неспешно, получается даже зайти чуть сбоку. Чтоб прожектор не вовсе слепил. Оп! Метрах в пятистах позади «осветителя» два малиновых пятнышка. Двухмоторный, значит. Подхожу ближе. Крылья широкие, как бы с небольшой стреловидинкой, стабилизатор разлапистый такой. «Хейнкель». «Сто одиннадцатый». А кто еще? Скорость относительно низкая, бомб прилично, обзор у штурмана-бомбера просто великолепный, фара хорошая и без того стоит, а тут, наверное, что-то помощней придумали. Что еще нужно для счастья? Только чтоб ночного истребителя не было. А он таки есть. И какой!

Спокойно выравниваю скорость и аккуратненько так пристраиваюсь сзади. Если есть время, лучше подумать. «Хейнкель» – машина несколько уже подустаревшая, тихоходная. Однако сбивать его нелегко. Даже по сравнению с тем же Ju-88. Или «дорнье». Долгая это история. Обычно. Вообще-то лучше всего убить пилота. Как тогда, 22-го. Остекление кабины обильное, и 12,7 мм в упор не держит. С гарантией. Но – подберись-ка к нему. Спереди. А там пара пулеметов. Не бог весть, но все же… Можно еще по движку вдарить. Он слабенький на удар, без брони, там же рядом и бак… Но – шума много, с одного захода не сделаешь. Проблема…

Эврика! Чуть приподнявшись, захожу сзади справа чуть сверху и всеми четырьмя – по хвосту! Без хвоста всяко, думаю, не полетаешь. Пулеметы у меня на пятьдесят метров пристреляны, и чтоб в обстановке, без малого, тира (ну, покачивает немного в сгладившихся к ночи ямах воздушных – и все) из всех струй рули не срубить – быть такого не может. Воистину так. Как в омут провалился тот парень. Жду, когда глаза к темноте снова привыкнут, опять присматриваюсь. Стараясь не захватывать пространство, освещенное фарой переднего. Второй идет от последнего, который покойный, метрах в двухстах всего. Слетанное, похоже, звено. Забеспокоился. Видимо, ныне усопшие успели что-то вякнуть по рации. Не то из стрелков кто… Заметил. Из стороны в сторону заходил, тоже пытаются что-то рассмотреть. Стрелки. Их двое у него. Или более. Причем верхний в открытой кабине. Но я держусь в мертвой зоне за килем и чуть снизу, а на западе совсем темно уже. Жду, когда успокоятся немного, – и тот же маневр. Не тот случай, когда разнообразить надо. Оп – и как лом в реку. Последний уже всерьез забеспокоился. Фару погасил, развернулся и тут же фейерверк устроил. Трассерами – во все стороны. Понимаю, страшно. Хочется сделать хоть что-нибудь. Помирать, опять же, не хоцца. Но ведь тебя сюда и не звали. Что, фюрер приказал? Ну и спрашивай тогда у фюрера, а я при чем? По хвосту не получится, по кабине тоже не вышло, слишком быстро проскочил и вверх ушел – похоже, бомбы сбросил. Вот тут-то скорость моя и подставляет ножку. Работаю сектором газа, до взлетного режима, нагрузку на винт оптимизировать – да мы совсем без малого «мессершмитты» получаемся! Выворачивая крылатое тело вверх, с полубочки пикирую вниз головой и легонько так касаюсь пальцами очередей левого движка. Готово. Теперь можно не спешить. Снова трассеры во все стороны… Сорок душ посменно воють, раскалились добела – во, как сильно беспокоють треугольные дела[131]… Ну, пусть не сорок, четверо их там. Край, пятеро. Но воют наверняка. В душах. Или как. С трудом тянут на запад. Пристроившись, ювелирненько эдак шью второй двигун. Все.

Пока мотался за этим, немного голову задурил себе. Ночное ориентирование – та еще радость. Особенно на «чайке». Сейчас, похоже, над немцами уже. Потому что темно, как у афроамериканца промеж ягодиц. Наши б точно костры жгли, курили всенепременно… на постах. Россиянину нужно время, чтоб в войну врасти. Это немец – zu Befehl[132], каску надел – и все дела. Зато уж когда наш раскачается да раскочегарится… Ежели дадуть[133], разумеется. Так, компас у нас магнитный, но и то сойдет. Нам на восток. Развернувшись, ищу взглядом железку. Земля почти черная, но кое-что все-таки можно разглядеть. Опа – фары. Две машины, как договаривались. В перекрест. Хорошей такой русской буквой названием все тот же «хер». Требуя продолжения. Захожу на посадку, убрав газ и выпустив уже шасси. Вдруг – холодом по позвоночнику. Ну-ка его на фиг! С этим жизнерадостным воплем буквально на зубах успеваю сотворить не фатально резкий вираж влево. Удары по плоскости, и словно тень мелькнула. Справа. Ночник. Ночной истребитель то есть. То-то я слышал какое-то завывание моторное вдалеке, пока ждал. «Хейнкелей», в смысле. На аэродроме… Наших ночников, видимо, отлавливал. Или по мою душу. Немцы мои небось весь эфир провопили, пока сыпались. А тут полоса подсвечена. Впрочем, неважно. Черт, чуть не жахнулся – над самой землей вывел, аж запахом хвои в нос шибануло. С по-прежнему выпущенным шасси мотаю круги, интенсивно вертя головой. Эти, насколько помню, обычно по одному ходят. Мне его ну никак не поймать. Не вижу его, и все тут. Как, впрочем, и он меня. Если в стороне от аэродрома. К тому же не тупой Шульмейстер сразу же погасил всю иллюминацию. Выждав некоторое время, захожу снова. В темноте. Глаза привыкли. Опасно, конечно, но безопасность кто обещал? Самое трудное было решиться шассями земли коснуться. Чуть не перетянул с этим делом, без малого в стоянки въехал. Ага, вот и «як» какой-то, чуть ли не винтом касаюсь. Останавливаю движок. Живой!