Непристойные предложения - Уильям Тенн

Внезапно Лирлд задрожал. Он заскользил назад вдоль стола. Оружие выпало из его окаменевших щупалец и разбилось на множество круглых пружинок, которые раскатились во все стороны.

– Шрин! – застонал его разум. – Шрин! Монстр… Ты видишь, что излучают его глаза? Он… он…

Его тело с треском лопнуло, и из него потекла бледно-синяя слизь. Щупальца опали как листья на резком осеннем ветру. Глаза, которыми была усеяна поверхность тела, из бирюзовых сделались мутно-коричневыми.

– Шрин! – умоляюще послал он свою прощальную мысль. – Помоги мне… плоскоглазый монстр меня… помоги… помоги!

А затем он растворился. Там, где он только что находился, не осталось ничего, кроме черной жижи с синими прожилками, которая фонтанировала, пузырилась и стекала вниз через изогнутый край стола.

Мэншип непонимающе глазел на это, радуясь тому факту, что остался в живых.

Отблеск совершенно безумного, панического страха донесся до него из разума Шрина. Помощник-лаборант отпрыгнул от стены, к которой прислонялся, проскользил по столу, расставив щупальца, на секунду приостановился у выступов вдоль края, чтобы развернуться в нужном направлении, а затем по огромной дуге отправился к дальней стене здания. Зигзагообразные выступы расширились со вспышкой как от молнии, чтобы пропустить тело флефноба.

Итак, там действительно была дверь. Мэншип ощутил некую удовлетворенность из-за такого удачного дедуктивного анализа. Да к тому же не обладая всеми фактами… Умен, очень умен.

Затем различные области его мозга наверстали все, что произошло в последние минуты, и Мэншип задрожал. Он должен уже быть мертвым, его плоть должна быть разорвана на куски или испепелена. Что ж случилось?

Лирлд выстрелил в него и промазал. Как только он приготовился ко второму выстрелу, что-то здорово врезало флефнобу, как ассирийцам, которые некогда волчьей хваткой держали в страхе все окрестные народы. Что? У Мэншипа не было никакого оружия. Насколько он знал, в этом мире у него не было никаких союзников. Он осмотрел огромное, многоярусное помещение. Тишина. Ни единого живого существа.

Так что там профессор телепатически провопил, прежде чем превратился в суп? Что-то о глазах Мэншипа? Что-то излучается из глаз землянина?

Все еще чрезвычайно озадаченный, Мэншип не мог не сожалеть о смерти Лирлда, несмотря на то что с трудом пережил эти несколько последних минут. Возможно, потому, что они в некотором роде являлись коллегами, флефноб казался единственным существом, к которому Мэншип мог испытывать хоть какую-то симпатию. Сейчас же он чувствовал себя совершенно одиноким, к тому же несколько виноватым.

Различные мысли, мутным потоком проносившиеся у него в голове, внезапно пропали, и им на смену пришло одно крайне важное наблюдение.

Зигзагообразный дверной проем, через который унесся Шрин, закрывался! И насколько понимал Мэншип, это был единственный выход из здания!

Мэншип спрыгнул с огромного стола – второй отличнейший прыжок за последние десять минут, и все благодаря спортзалу, который он посещал пару часов в неделю в течение целого семестра шесть лет назад. Он добрался до сужающегося проема, готовясь выцарапывать свою свободу через твердую каменную стену, если это будет необходимо.

Он ни в коем случае не собирался оставаться узником этого места, когда прибудет флефнобская полиция, оснащенная тем, что они используют вместо слезоточивого газа и пулеметов. Он также не забыл о том, что нужно догнать Рабда и взять у него два-три урока по вождению инопланетной техники.

К его неописуемой радости отверстие вновь раздвинулось, как только он приблизился к стене. Какое-то фотоэлектронное приспособление, подумал он, или просто повышенная чувствительность к приближающемуся телу?

Он побежал вперед и вскоре оказался на поверхности планеты, окруженный глубоким ночным небом.

От одного этого вида у него перехватило дыхание и открывшийся простор заставил на мгновение забыть о странном городе флефнобов, простиравшемся во все стороны.

На небе было так много звезд! Небесные тела казались сахарной пудрой, которой кто-то щедро посыпал небесный свод. Звезды мерцали так ярко, что сумерки никак не могли смениться полной темнотой. Луны не было, но ее отсутствие ничему не мешало; наоборот, казалось, что полдюжины лун разбились на квадрильоны мелких белых точек.

В этом обилии звезд трудно было узнать хоть одно знакомое созвездие. В этом случае, догадался Мэншип, наверное, следует говорить о третьем по яркости скоплении и пятом по величине секторе. Естественно, здесь, в самом центре галактики, существа не просто видели звезды, они жили среди них!

Он обратил внимание, что его ноги вдруг стали мокрыми, и, посмотрев вниз, увидел, что стоит посреди мелкого потока какой-то красноватой жидкости, которая текла между круглыми зданиями флефнобов. Канализация? Водопровод? Возможно, ни то, ни другое, возможно, что-то еще, совершенно не вписывающееся ни в какие человеческие представления об инопланетной жизни. Ведь рядом, параллельно текли другие цветные потоки, как заметил Мэншип: зеленые, сиреневые, ярко-розовые. На пересечении улиц в нескольких ярдах от него красноватый поток утекал отдельно в нечто вроде аллеи, тогда как несколько новых цветных проток присоединялись к основному направлению.

Ладно, он попал сюда не для того, чтобы решать вопросы инопланетной социологии. У него уже появились первые признаки простуды. Мало того, что он промочил ноги в этой похожей на влажную губку атмосфере; его пижама приклеилась к телу и глаза время от времени заволакивала влага, так что приходилось вытирать их тыльной стороной ладони.

Более того, хоть он и не был голоден, однако не только не видел с момента своего появления здесь ничего, хоть отдаленно напоминающего пищевые продукты, пригодные для людей, но и не заметил ни малейших признаков того, что у флефнобов были желудки, а уж тем более рты.

Может, они получают питательные вещества через кожу, обмакивая ее, предположим, в потоки различных цветов, которые текут через весь город. Красный, быть может, – это мясо, зеленый – овощи, белый – десерт…

Он стиснул кулаки и попытался сосредоточиться. У меня нет времени на подобный философский бадминтон, – упрекнул он себя. – Через несколько часов мне захочется есть и пить. За мной будут охотиться. Мне лучше двигаться дальше и пытаться найти решение!

Но куда идти? К счастью, улица, на которой стояла лаборатория Лирлда, была пустынной. Может, флефнобы боятся темноты? Может, они все как один образцовые столпы общества и послушно ложатся спать, как только приходит ночь? Возможно…

Рабд. Ему нужно найти Рабда. Это начало и конец единственного решения всех его проблем, которые возникли, когда он материализовался на лабораторном столе профессора Лирлда.

Рабд.

Он попытался «послушать» чужие мысли. В мозгу понеслись различные обрывки, принадлежавшие находившимся поблизости жителям города.