Страна Соболинка - Владимир Топилин

Чужак провел в зимовье Толика не больше десяти минут: пока горела сигарета. Вероятно, появление здесь человека в такое время для него было тоже полной неожиданностью. А месторасположение зимовья, находившегося вблизи от его закопушки, – не больше трех километров, скорее всего, вызвало у браконьера шок. Он понял, что пришел хозяин участка, ему и напарнику придется уйти отсюда как можно быстрее.

В зимовье ничего не пропало, все вещи были на своих местах. Чужак не выпил чаю, силой воли подавив в себе искушение, от которого в тайге зимой отказаться очень тяжело. Возможно, он боялся появления хозяина или торопился к себе, понимая, что Анатолий рано или поздно найдет его зимовье по лыжне. В свою очередь Толик благодарил Бога, что не оставил карабин здесь, когда уходил. Обычно он вешал любое ружье в сенях на гвоздь: «Кто возьмет?» Теперь же покрылся испариной, понимая, откуда у чужаков старые лыжи и капканы Ивана… Он был уверен на сто процентов, что чужаки знали, куда и как исчез его старый друг.

Сердце Толика замирало. Он понимал, что ему грозит серьезная опасность. Неприятное соседство могло иметь продолжение. Ясно как день, чужаки уже знают, что он видел вещи Ивана, узнал их и теперь будет выяснять причину их появления. Сейчас Анатолий был ненужным свидетелем, от которого можно избавиться легко и просто: тайга большая, скрыть следы преступления – дело одной секунды: достаточно нажать на курок.

Как это они сделают, Толик представлял. Может, они уже придут сюда ночью, подопрут дверь, подожгут зимовье. Один такой эпизод Анатолий знал – мужики рассказывали: давно, еще до войны, охотники сожгли Самошкиных, отца и двух сыновей, за то, что они воровали рыбу и соболей из котомок промысловиков. Правда, с той поры прошло около ста лет, да и законы тайги по суровости исполнения не имели границ. Сейчас все по-другому, везде бардак: пакостят и воруют по зимовьям без предела, сваливая вину друг на друга. Слишком много людей по тайге бродит в любое время года, найти вора сложно.

Чужаки могут подкрасться и выстрелить через окно. Такой случай тоже был в долгой летописи таежного края, когда, опять же из-за соболей, расстреляли и утопили Запольского.

Находиться сейчас в избушке нельзя. Анатолий понимал это. Значит, придется ночевать в тайге, в лучшем случае, у костра. А может, поступить по-другому: самому идти к ним сейчас, внезапно обезоружить и под конвоем вывести в поселок? Нет, слишком опасно. Их двое, вероятно, они тоже не дегтем мазаны, понимают, что он может прийти, будут ожидать его на подходе к зимовью, меняясь через некоторое время. Схлопотать пулю в темноте проще: сам пришел! Нет, лучше дождаться на улице, где-то в стороне, а утром действовать.

Представляя, какая тяжелая ночь ему предстоит, Анатолий стал быстро собираться. Прежде всего растопил печь, поставил керосиновую лампу перед окном: пусть думают, что он здесь. Потом собрал самые необходимые вещи, запас еды, теплую одежду, одеяло, патроны, спички, котелок и другие мелочи, чтобы как-то протянуть до утра. Если чужаки подожгут избушку, он увидит зарево, у него будет время, чтобы быстро подойти со стороны. А если выстрелят по скомканному под человека на нарах матрасу, Толик успеет сориентироваться. Так или иначе, заранее запланированное преимущество было на его стороне. Еще раз убедившись, все ли правильно сделал, Анатолий плотно закрыл дверь, встал на лыжи, подхватил поклажу и быстро пошел прочь от своего зимовья.

Еще раз подстраховавшись, в километре от своей избушки он развел небольшой, но видный с некоторого расстояния костер. Рядом, на сухой пень повесил одеяло: посмотришь со стороны – сидит человек. Сделано все это было на тот случай, если чужаки по каким-то причинам «раскусят» подвох, пойдут по лыжне.

Свою ночную стоянку Толик сделал еще дальше. Он знал, где его застать врасплох будет сложно. Как раненый медведь делает смертельную сметку для идущего по следам охотника, так и Анатолий прошел вперед, а потом вернулся параллельно лыжне назад. Здесь, на небольшой возвышенности, в густой кедровой колке, он мог безбоязненно развести небольшой костер и издалека услышать шорох идущего на лыжах человека (принцип амфитеатра). Стоило выйти на край пригорка, под его ногами на многие километры открывалась глубокая чернота подбелочной тайги. Оскольчатый голец слева молчаливой грациозностью взлетал в небо неожиданной преградой. Другие, более мелкие, труднодоступные вершины возвышались тут и там, подтверждая направление горного хребта. Через несколько часов над уснувшей тайгой желтая фара полной луны осветит этот замерзший, уснувший мир бледным цветом. Вон там, на востоке, уже появилась тонкая ленточка матового просвета. А пока Анатолию не видно носков своих лыж, передвигаться приходится с фонариком. Но это не проблема для опытного молодого охотника. Эту местность он знает хорошо. Когда-то он останавливался здесь летом на ночлег, искал место для зимовья. Можно было рубить избушку здесь, однако отсутствие воды доставляло неудобство: идти на ручей надо было за триста метров. Сейчас же растопить снег на костре – дело пяти минут.

Анатолий быстро разжег сухой смолистый кедровый пень. Жаркое пламя бесшумно, с легким гулом, скользнуло по дереву, отдавая в лицо охотнику жар. Пень был большим, длинным, мог гореть несколько часов ярким пламенем, который видели только звезды. Это давало Анатолию время на непродолжительный отдых. За день он прошел много километров с котомкой за плечами, потом ходил к чужой избе и обратно. На все это требовалась энергия, которая постепенно угасала. Чтобы восполнить силы, он подогрел на огне в котелке вареного глухаря, открыл банку сгущенного молока, развел его с кипятком, быстро прикончил немудреный ужин. После еды глаза налились теплой негой мягкого воска, ему захотелось спать. Он посмотрел на часы, стрелки показывали половину десятого вечера. Впереди была морозная, холодная ночь у костра. До рассвета оставалось десять часов, это время надо было как-то пережить.

Перед тем как уснуть, Анатолий еще раз вышел на край пригорка, просмотрел, прослушал черноту ночной тайги. Где-то недалеко, внизу, в пихтаче, горел его первый, затухающий костер. Через какое-то время он погаснет, но это уже было не важно: здесь Анатолий был в полной безопасности.

Тайга уснула могильной тишиной. В полном безмолвии замерли мерзлые деревья. Угрожающей смертью насторожились крутые гольцы. Постоянный друг скалистых гор – бродяга ветер, закрутился и прилег в невидимом распадке. Стеклянный воздух пропитан хрустальным сахаром изморози. Легкий морозец в редких случаях пытается расколоть мерзлый панцирь далекого ручья. Обитатели этого мира попрятались в теплых дуплах. Над горным краем нависло безжизненное царство вечности.

Анатолий вернулся к костру, притулился на корточках перед огнем, закрыл глаза. Теплая меховая куртка пригрела спину. Жаркий огонь задышал своему повелителю ответным дыханием. Анатолию стало хорошо, легко, приятно, как в далекие годы беспечного детства. Тело просило отдыха, покой и сон цепкими путами охватили каждую клеточку плоти. И только чуткие уши, настроенные на посторонние звуки, ловили любой шорох, издаваемый каким-либо живым существом.

Как долго длился сон, и был ли это сон, Анатолий не мог сказать. Скорее всего, это был провал в памяти вперемешку с яркими вспышками ясности. Он все еще шел на лыжах мимо склонившихся деревьев, хрустящий снег скрипел под камусом, упругие юксы тонко пели бесконечную песню движения. На его пути вставали какие-то преграды, но он обходил их безо всяких усилий. Из глубокой чащи раздавались зловещие угрозы, но Толик не обращал на них внимания. Сзади догоняла грохочущая лавина, но он не стремился от нее убежать. Впереди была черная отпарина в реке, но охотник прошел через нее, как по земле. И только глубокая, бесконечная пропасть, в которую он сорвался и полетел вниз, вернула его к действительности.