Ненормальная война - Александр Тамоников

– Псаренко Тихон Федорович. Контролер я.

– Кто в мешке?

– Это заключенная Тепленко. Опасная государственная преступница. Хлопцы, не убивайте, это не я ее…

– А кто?

– Майор Войт, начальник объекта. Он пьяный сегодня, вот и наворотил.

– Один такое с дивчиной не сделает, – буркнул Винничук.

– Это все контролеры, но не я. – Псаренко задыхался от страха.

– Конечно, – сказал Павел. – Ты этого не делал, но именно тебе начальник тюрьмы поручил ее утопить. Быстро говори. – Он усилил нажим лезвия, и надзиратель затрепетал как червяк на крючке. – Состав караула, контролеры, расположение помещений в здании. Перечисли поименно всех арестантов!

Признания сыпались как из рога изобилия. Псаренко готов был рассказать о чем угодно, лишь бы сохранить свою жалкую жизнь. Такая же мразь, как и все остальные.

Перво-наперво надзиратель сказал, что заключенный по фамилии Борисов здесь. Дескать, да, это пленный офицер колорадов… тьфу, ополченцев, считается арестантом номер один. Его сегодня избил полковник СБУ за то, что ведет себя слишком дерзко. А вообще-то у него нога сломана.

Дыхание капитана перехватило от такой новости. Неужели сбылось?!

– Быстро отвечать дальше!

– Трое контролеров, пятнадцать человек охраны, три смены. Начальник караула лейтенант Бобрик проживает в общежитии в Байдаке, сегодня как раз дежурит. Охраной командует капитан Рысько, всей тюрьмой – майор Войт, старый подонок, развратник и алкоголик.

Псаренко не скупился на эпитеты. Все уроды, гнилые тараканы, психически ненормальные люди. Один он хороший пушистый парень, давно мечтающий перейти на сторону ополченцев.

– Посты на шлагбауме, на крыльце и на периметре вокруг здания, – продолжал надзиратель.

Павел поторапливал его.

«Время бежит. Караульные встревожатся, увидев, что Псаренко долго нет, – раздумывал Соколовский. – Пока этот мужик оттащит покойницу подальше, привяжет к ней что-нибудь тяжелое, переведет в статус утопленницы, пройдет не больше четверти часа.

Пока ситуация в норме. Корвич ее контролирует.

Значит, охрана – не желторотые юнцы. Это прискорбно. Зато их не жалко».

– В тюряге четверо заключенных. О Борисове я сказал, еще Згурский, Горчак и ни в чем не повинная медсестра из Байдака, чем-то не понравившаяся Вишневскому, – соловьем разливался надзиратель.

– Кто такой Вишневский?

– Тот самый полковник СБУ, который избил Борисова. Зовут Борис Евгеньевич, куратор объекта. Это он сегодня приезжал с помощником капитаном Буничем. Такой отвратительный, гнусный тип…

– Не отвлекаться!

– Хорошо, я все понимаю. В здании замысловатые переходы, но выше первого этажа никто не бывает. Тюрьма в подвале, там железная дверь. Но сейчас она открыта, ключи у меня, вот они. Все «вольные» проживают на первом этаже. От холла отходят коридоры и двери в помещения. Дальше всех комната Войта. Вокруг холла каморки Бобрика и Рысько, двухкомнатное караульное помещение с электроплитами. По соседству находится дизель-генератор, он постоянно гудит.

Этот тип спецназу был больше не нужен. Да и вся планета запросто переживет его отсутствие.

Бойцы переглянулись. Павел, поколебался, ослабил нажим, потом убрал нож в поясной чехол, отвернулся и уставился на пролом, напротив которого залег Корвич. Винничук сделал то же самое.

Именно этого и дожидался Псаренко. Полным кретином он не был, понимал, что диверсанты, какими бы гуманистами они ни были, в живых его не оставят. Надзиратель вскочил, толкнул Павла в спину и бросился бежать, надеясь пролететь краем озера.

Яков вскинул пистолет с глушителем и дважды нажал на спусковой крючок. Беглец споткнулся и повалился в озеро.

– Юморист ты, Яша, – проговорил Павел. – А сразу не мог?

– Так вроде западло, – смутился боец. – Безоружный, то, се. А тут попытка к бегству. Его же никто не заставлял.

– Ты уверен, что насмерть?

– Не сомневайся, командир, качество гарантирую.

– Ладно. – Командир постучал по микрофону: – Пумба, Тимон, оттащите тело, чтобы глаза не мозолило. И мертвую женщину тоже за деревья спрячьте, потом похороним. Корвич, как у тебя?

– Пока спокойно, командир. Но часовые уже посматривают в эту сторону, начинают нервничать.

Соколовский лихорадочно кусал губы, принимая решение.

«На объект нужно выдвигаться немедленно, пока охрана не подняла тревогу, – размышлял он. – Штурмовать в лоб? Положить всех, кто возле здания, ворваться внутрь, не считаясь с потерями? Но надзиратели и часть охраны засядут в подвале, запрутся, как их оттуда выковыривать? Там арестанты, они могут пострадать. Без шума не выйдет. Пролезть через колючку, рискуя подорваться на мине, зайти с тыла? Но там решетки, да и часовые бродят».

Тут в наушниках раздался приглушенный голос Вдовенко:

– Сокол, это Тимон. Мы с Пумбой до леса добрались, женщину тут пристроили. Информация к размышлению. Здесь тоже забор, который опоясывает территорию. В нем симпатичная дыра. За ней колючка, та самая, что внутри забора, и юго-западный угол лечебницы.

– Ждите там, сейчас решим. Рустам, не спишь? Нужно срочно брать объект. Какие идеи?

– Я понял из ваших переговоров, командир. Слушай, я тут в перерывах между прохождением часового осматривал тыльную часть больницы. Рядом с торцом на западной стороне решетка на первом этаже держится на соплях. Я забрался на фундамент, подергал ее. Она отвалится, если хорошо нажать. Мы можем проникнуть в здание.

– Но колючка, мины, часовые!..

– Ничего. Работаем быстро, командир. Держишь объект перед глазами? Я вижу пролом в заборе на юго-западе. Ползите там и смещайтесь чуть вправо. Я порезал колючку между крышкой канализационного колодца и скелетом велосипеда. Хрен его знает, откуда он здесь, но его видно. Передняя стойка и кожух без колеса вверх торчат. Ползите там, смотрите на мины. Часовой сейчас пойдет, я его сниму. У нас будет не больше двух минут.

Командир заметил, что караульные на шлагбауме уже смотрели в их сторону, колебались, не отправить ли кого на поиски пропавшего надзирателя.

– Все на юго-западную сторону ограды! Ползти по-пластунски, не вставать, – приказал капитан.

Тени бойцов смещались к угловой части забора. Угол обзора сменился. С этой стороны глыба, застывшая между холмами, зияла зарешеченными глазницами, лишенными стекол, и кирпичной кладкой, обнажившейся после осыпания штукатурки. Спецназовцы рассыпались по пустырю, ползли к колючке.

– Часовой в минусе, – скупо доложил Боев. – Давайте, мужики, не подведите, а то скоро тут будет жарко.

Поблескивали в лунном свете проржавевшая крышка колодца, искривленный руль, погнутая велосипедная стойка. Тут Павлу пришлось застыть секунд на двадцать. С востока доносились голоса. Два солдата шли от шлагбаума к пролому, где они последний раз видели надзирателя.