Поцеловать осиное гнездо - Джонатан Кэрролл

Я понимал, что так Фрэнни пытается преодолеть травму, нанесенную покушением, но общаться с ним от этого было не легче. Жизнелюбивая часть его натуры пропала, и казалось, он не слишком горюет об утрате.

Однажды после работы в местной библиотеке я подъехал к его дому и с удивлением увидел, что на веранде сидят Маккейб и Дюран. Было не особенно холодно, но на обоих были зимние пальто. Я говорил Дюрану о том, что во Фрэнни стреляли, и, хотя он выразил большую озабоченность, он был настолько слаб физически, что я никак не мог ожидать его визита.

– Эдвард! Что вы тут делаете?

– Фрэнни только что показал мне фильм с Джеки Чаном, который меня очаровал. Я устал сидеть у себя, потихоньку умирая. И вот решил прокатиться.

Я поднялся на веранду и сел на верхней ступеньке. Мимо проехал мотоцикл, и на мгновение его рев заглушил все остальные шумы мира.

Полчаса мы провели, травя байки. Дюран и Маккейб легко сошлись и отдыхали в обществе друг друга. Дюран умел без труда завладеть любой аудиторией. Меня тронуло, что при всей своей слабости он пытается расшевелить Маккейба и пробудить у него интерес к жизни.

– Вы слышали анекдот про Синди Кроуфорд? Человек прожил пять лет на необитаемом острове. От постоянного одиночества он, в конце концов, начал сходить с ума. И вот, он сидит на берегу, рыдает в тоске и вдруг видит: кто-то плывет к берегу. Синди Кроуфорд! Голая! Вот она выбирается на берег, они уставились друг на друга. Любовь с первого взгляда. Они бросаются друг другу в объятия и занимаются любовью, как дикие звери. На берегу, в воде, вися на кокосовых пальмах... И так семь часов подряд. А потом падают в совершенном изнеможении. Тут парень поворачивается к Синди и говорит: «Можно попросить тебя об одолжении?» Она говорит: «Все, что угодно, дорогой. Я сделаю для тебя все!». – «Можешь надеть мою одежду и сказать, что ты Боб?» Синди смотрит на него, как на сумасшедшего, но соглашается. И вот, она надевает его кроссовки, шорты, футболку и бейсбольную кепку, протягивает руку и говорит мужским голосом: «Привет, я Боб!» А парень говорит: «Боб, ты не поверишь, с кем я трахался!»

Мы все рассмеялись, а потом Фрэнни покачал головой:

– Это старая голливудская шутка: все не по-настоящему, если нет зрителей!

– Вот так же и ваш друг с записками, – ответил Дюран.

Сидя с ними в доброжелательном молчании и глядя на проезжавшие машины, я думал о шутке и о том, как она применима к большинству людей, с которыми я общался в последние дни. Паулина списывала свои школьные сочинения чтобы ее считали лучшей ученицей по английскому в классе. Дюрана неотвязно преследовала мысль показать всему миру, каким в действительности был его сын. Вероника столькими способами пыталась заставить меня захотеть ее – в том числе превратилась в одного из моих вымышленных персонажей. А для меня не было ничего важнее, чем точно и правдиво рассказать эту историю множеству не известных мне читателей. Все не по-настоящему, если нет зрителей.

К вечеру стало холодать. Я встал и спросил, не хочет ли кто-нибудь выпить. Фрэнни и Дюран сделали мне заказ. Прежде чем зайти в дом, я остановился и сказал:

– Я искренне рад знакомству с вами обоими. Понимаю, что дела нынче идут паршиво, но, несмотря на это, я счастлив, что знаком с вами.

Пока я в доме готовил напитки, послышался шум подъехавшей машины, и хлопнула дверь. Не обратив внимания, я приготовил коктейли и снова вышел на веранду.

Там на полу столбиком стояли три коробки из «Пицца-Хат». Дюран и Фрэнни с улыбкой смотрели на меня.

– Когда ты успел заказать это, Сэм?

Посмотрев на Фрэнни, я покачал головой:

– Я пиццу не заказывал.

– И я тоже. Я с Эдвардом все время сидел здесь.

Мы посмотрели на Дюрана, но он тоже пожал плечами:

– Это не я.

Маккейб нагнулся к верхней коробке и положил ее себе на колени. Заглянув внутрь, он состроил гримасу:

– Анчоусы! Терпеть не могу. Боже, я этого есть не буду!

Я открыл вторую коробку. Внутри была еще одна с целым косяком этой вонючей рыбы.

Дюран дрожащей рукой открыл последнюю коробку. Я знал, что дело не в страхе. Сколько силы и мужества потребовалось ему, чтобы прийти сюда сегодня, а теперь происходит нечто странное, и на это его уже не хватало.

Старик приподнял крышку, заглянул и закрыл снова.

– Эта с ананасом. И записка: «Привет, ребята! Налетайте».

Я ощутил холод в желудке. Он был здесь, где-то совсем рядом, он видел нас. Он был здесь. Посмотрев вдоль улицы, я никого не увидел. Не он ли это с грохотом пролетел на мотоцикле? Или он был тот худой мужчина за рулем грузовика?

Я схватил еще теплые коробки и со всей силы швырнул на улицу. Во все стороны полетели сыр, томатная паста, кусочки ананаса и анчоусов.

– Черт тебя дери, скотина!

До улицы ничего не долетело, а лужайка перед домом Маккейба запестрела мусорным многоцветьем. Я пнул одну из коробок и стал пинать все, что попадало на глаза. Я все пинал и пинал, и хотя от этого не становилось легче, мне нужно было как-то выпустить пар. Хоть как-то.

Когда на следующий день я вошел в свой кабинет в Коннектикуте, там жужжал факс. В корзину один за другим падали теплые листы. Я взглянул на один. Это была часть уголовного дела Германа Ранфтля. Я собрал все листы и сложил по порядку. Факс пришел от Ивана и содержал все сведения о Германе Ранфтле, Бредли Эрскине, Фрэнсисе Маккейбе и Эдварде Дюране-старшем.

Еще раньше Иван дал мне информацию о Веронике, так что теперь список действующих лиц в моей жизни на данном этапе был завершен. Меня восхищала основательность Ивана. Где он раздобыл все эти сведения, оставалось тайной, но он оказался дотошным, как налоговый инспектор. Многое из собранных материалов было мне уже известно, но поиски Ивана заполнили важные пробелы. Я начал с Ранфтля и Эрскина.

Когда я дочитал, мою голову переполняли грязные подробности жизни двоих негодяев. Бредли Эрскин, убийца, был мерзавцем еще в детстве и с тех пор катился по наклонной плоскости. Ранфтль оказался гораздо умнее и еще чудовищнее. Однажды Маккейб привел мне свой довод в пользу смертной казни:

– Все исследования показывают, что она не остановит преступников, они по-прежнему будут убивать людей, и это, по-видимому, так. Но если отправить в газовую камеру конкретных преступников, они уже больше никого не убьют.

Думая о Ранфтле и Эрскине, я понял, что начальник полиции в чем-то прав.

К моему ужасу, и в биографии Фрэнни нашлось кое-что новое и тревожное. Во время службы во Вьетнаме он дважды проходил курс лечения от наркомании. Демобилизовавшись, он еще дважды прошел этот курс. А вдруг он принимает наркотики и сейчас? Не потому ли он такой худой и бледный? Мне хотелось поговорить с ним об этом, но я понимал, что не должен вмешиваться не в свое дело. Тем более когда он весь день лежит в пижаме, загипнотизированный карате на экране телевизора. Единственное, чем я мог ему помочь, – это составить ему компанию и быть другом – настолько, насколько он этого хочет.