Алмазы Селона - Ирина Скидневская

Летиция со своим семейством привела следователя в полный восторг. Он сразу повеселел, любуясь чудными малышами, и даже повозился с ними, встав в фанерном загоне на колени. Геп сам дал ему фонарик с рассеянным красноватым лучом — чтобы глаза жеребят не пострадали.

После этого следователь осмотрел клетку с жирафом, поболтал с попугаями и в превосходном настроении вернулся в комнату Леона. Гепа под конвоем ввели за ним. Открыв свой кейс, военный довольно долго щелкал кнопками, потом снова достал коробку с кляссерами и порылся в ней.

Из-за тревоги за сына на Леоне просто не было лица. Его мучили дурные предчувствия. Когда дверь внезапно распахнулась и в комнату вошли мужчина и женщина в зеленой форме, традиционно используемой на Ноне в ветеринарии, несчастный отец совсем пал духом. Взглянув на него, Геп криво усмехнулся.

— Приветствую вас, господа, — поднимаясь навстречу вошедшим, деловито произнес следователь. — Вижу, вы уже во всеоружии. Пожалуйста, ставьте сюда, на стол…

— Мы провели предварительный анализ, господин следователь, — сказала женщина — полноватая, с копной рыжих волос и добродушным лицом, усеянным веснушками. С помощью мужчины она осторожно поставила на стол внушительных размеров пластиковый ящик. — Здесь был применен ни-ту-май, довольно сильное снотворное. Но это так чревато, жестоко. — Женщина покачала головой. — Мы уже нейтрализовали его действие.

— Необходимы понятые. Желающие есть? — обратился следователь к присутствующим. Двое патрульных шагнули вперед. — Отлично. Смотрите внимательно.

Женщина надела прозрачные перчатки и извлекла из ящика крошечного черного жеребенка. Его худенькое тельце дрожало, как лист на ветру. Женщина ласково, одним пальцем погладила ему спинку. Малыш перебирал на месте ножками и дико косил глазами, пугаясь столпившихся вокруг него невероятно огромных существ.

Столешницу по краю огородили книгами о животных, взятыми с полки, и поставили на стол еще одного перепуганного жеребенка. Третий, самый слабый и маленький, лежал на боку — он не мог стоять. Женщина ловкими движениями начала что-то делать с его вздрагивающим телом, и, приглядевшись, Йюл понял, что она разматывает почти невидимые, похожие на паутину, нити, стягивающие жеребенку его тонкие ножки и мордочку…

Закончив, ветеринар осторожно поставила освобожденного малыша на ноги. Он вскинул голову, звонким голоском, похожим на тихое журчание воды, заржал, и, взбрыкнув передними ножками, легко и уверенно поскакал по столу. Все увидели, что жеребенок другой, не такой приземистый, как малышки-пони, — с благородными линиями красиво вылепленного тела, с гордым поворотом крошечной головы и неправдоподобно тонкими изящными ногами…

Женщина взяла его под брюшко и небольшим прибором, напоминающим карандаш, стала быстро водить по шкуре, удаляя черную краску с его боков, головы, крупа. Скоро жеребенок превратился в василькового цвета конька с яркой синей гривой…

— Лон-зани, гордость и символ Алсме-Пи! — торжественно провозгласила женщина-ветеринар. — По нашим предположениям, данной особи четыре года. — И, не удержавшись, она всплеснула руками от восторга.

Следователь продемонстрировал понятым марку, найденную им в коллекции Гепа — на ней был изображен миниатюрный голубой конь, стоящий на ладони человека.

— Лон-зани значит «Смотри на меня во все глаза», — сказал следователь. — Забава королей Алсме-Пи…

Геп, про которого практически забыли, протиснулся к столу, наклонился и подставил коньку вытянутый указательный палец.

— Алле! — тихонько сказал он, и лон-зани легко перепрыгнул через его палец. — Алле! — снова сказал Геп, с любовью глядя на конька. Тот снова прыгнул. — Алле! Алле…

Все сгрудились вокруг стола, глядя на дрессированное чудо.

— Вынужден прервать столь занимательное представление, — выждав минуту, произнес следователь. — Господин Геп Рон Сагриш, вы обвиняетесь в контрабанде чрезвычайно редкого и дорогого живого существа, называемого на языке алсме «лон-зани» и являющегося национальным достоянием планеты, а также в жестоком обращении с данным животным, могущим повлечь его гибель. По соглашению, существующему между Ноном и дружественной нам Алсме-Пи, — следователь не смотрел на Гепа, ветеринары тоже потупились, — подобное преступление карается смертной казнью. По законам военного времени приговор будет приведен в исполнение немедленно. Но напоминаю, законы Нона гуманны, и, несмотря на чрезвычайное положение, вы получите просто смертельную инъекцию…

— Большое спасибо, — сказал Геп.

Леон согнулся на своем стуле и глухо зарыдал, закрыв лицо руками. Джиб растерянно склонился к нему.

Геп улыбался уголками губ и, с грустью прощаясь с мечтой, восхищенно смотрел на скачущего по поверхности стола веселого голубого конька размером не больше женской ладони…

— Но вы не можете так поступить с подданным своей планеты! — вдруг поднял голову Леон. — Мне кажется, что закон в этом случае менее строг…

— Господин Сагриш — подданный Нона? — изумился следователь. Вряд ли любая другая новость могла сильнее удивить его, патрульных да и самого Гепа. — Немедленно объяснитесь.

— Я выразился фигурально, господин следователь. Мой сын без пяти минут гражданин Нона. Месяц назад мы покинули Титуан. Возможно, вы представляете себе, каково перевозить животных с планеты на планету. Этого и врагу не пожелаешь. Больше семидесяти дней мы оформляли справки, добывали разрешения у ветслужб, прошли массу тестов и контролей, а когда наконец очутились в космопорте, оказалось, что температурный режим боксов для транспортировки животных не соответствует санитарным нормам. Хорошо себя там чувствовал только Чунка, наш белый медведь. Я потребовал у ответственных служб космопорта исправить положение дел, но на меня тут же натравили патруль. Вы, конечно, знаете, господин следователь, что к власти на Титуане недавно пришла партия «Вперед-вперед!», проповедующая откровенно милитаристские взгляды, — грубые солдафоны, напрочь лишенные представления о чести… В результате у нас чуть было не отобрали визы, меня самого ударили по лицу, а моего помощника назвали черномазой дрянью…

— Это подтверждено документально?

— Конечно! Я немедленно подал жалобу в полицейское управление Эбеля. Но мы сразу отбыли на Нон, потому что хотели как можно скорее покинуть планету, где так грубо попирают человеческое достоинство и не гарантируют своим подданным самые элементарные права! — Голос Леона преисполнился такого пафоса, что Геп сразу вспомнил выступления отца в цирке, перед публикой, которую Леон мастерски умел обольщать, когда был в ударе. Не было случая, чтобы эта его патетика при объявлении номеров оставила кого-нибудь равнодушной. Геп взглянул на следователя — тот посуровел лицом, а в глазах его промелькнуло выражение, похожее на сочувствие.

— Что было дальше, господин Леон?

— Три дня назад мы подали прошение правительству Нона о предоставлении нам политического убежища.

— Почему вы ждали так долго? Целый месяц?