Гладиатор. Книга 4. Месть - Саймон Скэрроу

– Хо-хозяина здесь нет, – проскулил страж.

Марк застыл.

– Нет? Нет в доме?

Страж закивал.

– Тогда где он?

– У-уехал.

От разочарования Марк заскрипел зубами. Они весь день следили за домом, и Децим наружу не выходил. По крайней мере, через парадную дверь. Видимо, он воспользовался выходом для рабов… но в этом Марк сомневался. Человек, занимавший в обществе такое высокое положение, как Децим, просто не решился бы на подобное.

– Когда он уехал?

– Вчера. Сразу, как только вернулся со стадиона. Он приказал приготовить лошадей и уехал, едва их оседлали.

Марк убрал меч, переваривая услышанное. Фест и Луп подошли к нему и встали вокруг распростертого на полу стража, а тот переводил слезящиеся глаза с одного на другого.

– Клянусь, это правда! Его здесь нет!

– Проклятье! – Фест сжал кулак. – Теперь понятно, почему нас продержали там до утра. Эврай хотел дать Дециму возможность сбежать из Афин до того, как мы отправимся на его поиски. – Он наклонился над стражем. – Куда поехал Децим?

– Я-я…

Марк снова легонько ткнул мечом в шею стража, потом нажал, и по коже поползла тоненькая струйка крови.

– Говори! И говори правду. Если ты просто подумаешь о том, чтобы соврать, я тебе перережу горло, прямо здесь и сейчас! – Он сделал короткую паузу, чтобы страж хорошенько понял угрозу, и продолжил намеренно холодным тоном: – Куда поехал Децим?

– В свое поместье… Это рядом с Тегеей. Там вы найдете хозяина. Клянусь, это правда!

– Тегея? – повторил Марк, чтобы не ошибиться.

Страж кивнул. Марк убрал меч и выпрямился, глядя на друзей.

– У него целый день форы. И он едет верхом, – заметил Фест.

– Значит, ни к чему терять время, – решил Марк. – Мы сейчас же покидаем Афины и немедленно отправляемся в Тегею.

Друзья кивнули, а Марк вознес краткую молитву Юпитеру Наилучшему Величайшему, прося о том, чтобы его мать была еще жива, когда они окажутся в Тегее. Если же это будет не так, то никакой пощады Дециму ждать не придется.

Они вышли из Афин на своих двоих, потому что денег для покупки лошадей у них не было, а украсть их они не могли, не желая рисковать оказаться пойманными. Один раз они удостоились милосердия наместника, но на второй раз рассчитывать не приходилось. Фест прикинул, что им понадобится три дня, чтобы добраться до Тегеи. Порывшись в мешках, Фест вытряхнул из них все лишнее. Остались только одежда, плащи, фляги с водой, немного еды и оружие, без которого было не обойтись. Все остальное они продали на ближайшем рынке, не торгуясь и получив лишь часть настоящей стоимости вещей.

Луп хотел сохранить письменные принадлежности, но Фест был неумолим, и Лупу оставалось лишь в отчаянии наблюдать за тем, как греческий торговец, поджав губы, роется в его перьях, чернильницах, стило, восковых табличках и пачках папируса и наконец предлагает смехотворную цену. Но Фест согласился на нее сразу. Купили же они только одну вещь – короткую цепь для Цербера, на случай если им придется вести пса рядом.

До конца дня оставалось еще несколько часов, когда друзья вышли из города и быстрым шагом направились на запад. Они шли по той же самой дороге, что всего несколько дней назад привела их в Афины, и не останавливались, пока солнце не село за вершины гор, облив небо переменными красками, а на равнину не опустились сумерки. И даже когда свет окончательно угас и в бархатной тьме неба начали вспыхивать звезды, Фест все шагал и шагал, и ботинки друзей похрустывали по гравию на дороге, а вокруг пронзительно пели цикады, следуя ритму, понятному одним только насекомым.

Но вот друзья дошли до развилки; одна дорога поворачивала на север, вторая бежала дальше на запад, к Пелопоннесу. Здесь Фест остановился и увел мальчиков с дороги, под укрытие растущих неподалеку сосен. Они настолько устали, что даже не потрудились разжечь костер, а просто пожевали немного сушеного мяса. Марк поделился своей порцией с Цербером, и пес с жадностью проглотил кусок, покончив с ним гораздо быстрее своих двуногих друзей. А потом сидел и наблюдал за тем, как они едят, наблюдал с большим вниманием – на тот случай, если вдруг кто-нибудь что-то уронит.

Наконец они соорудили некое подобие постелей из сосновых ветвей и сухих игл и завернулись в плащи, чтобы поспать. Охотничий пес лег на бок, прижавшись лохматой спиной к Марку и согревая мальчика своим теплом.

Хотя Марк очень устал, ему все же понадобилось некоторое время, чтобы расслабиться умом и телом. Когда другие уже дремали, он все еще смотрел сквозь ветви на звезды над головой, терзаемый мыслями о матери и о том, что лучше бы добраться до нее прежде, чем Децим сделает что-нибудь дурное. У Децима был большой запас времени, он мог добраться до своего поместья на два дня раньше друзей. За такое время могло случиться что угодно, и Марк с ужасом думал, что, как бы они ни спешили, но, придя на место, могут обнаружить, что враг уже покончил с женщиной!

Марк позволил себе на миг представить, что его мать может быть мертва, и его ум наполнился темнотой и кровавыми картинами мести. Децим должен будет умереть только от его руки, и Марк сделает все, что окажется в его силах. А после этого Марк вообще не представлял себе никакой жизни – лишь темную, полную отчаяния пустоту. Он слишком устал, чтобы позволить себе надеяться, и с трудом представлял, как спасет мать, как увидит любовь в ее глазах и почувствует покой в ее объятиях… Они бы могли вернуться на свою ферму, и Марк нашел бы способ заработать достаточно денег и выкупить ее у нового владельца. А со временем они бы построили достойную гробницу для Тита, чтобы его останки покоились с должным уважением. Они могли бы вместе работать на земле, а Цербер зимой охранял бы их овец от волков. Его мать старела бы, но никогда не смогла бы забыть, что Марк ее спас, и всегда смотрела бы на него с гордостью и любовью…

Да, наконец-то Марк вообразил себе этот радостный мир, и его сердце наполнилось довольством и покоем, позволив мальчику заснуть. Он не проснулся даже тогда, когда Цербер посреди ночи вдруг зашевелился и резко сел, принюхиваясь к воздуху, ловя резкий запах проходившей неподалеку лисицы. Цербер негромко зарычал, когда хищница, зашелестев сухими иглами, развернулась и убежала в сосны. Довольный тем, что его хозяину ничто не грозит, пес снова улегся и лизнул Марка в ухо, а потом опустил тяжелую голову на лапы и спокойно заснул.

* * *

Фест проснулся еще до рассвета, когда первые розовые полосы только-только появились на горизонте. Почувствовав, как одеревенели все его мышцы, он поморщился, потом сел и размял плечи и шею, а уж после этого встал и ткнул спящих мальчиков носком ботинка.

– Эй, пора! Просыпайтесь!

– Э-э-э… – простонал Луп, сворачиваясь в клубок.

Фест выругался и снова ткнул его, на этот раз посильнее.