Тоби Лолнесс. Книга 2. Глаза Элизы - Тимоте де Фомбель

— Так ты уходишь?

Ответить Пюре не смог. Он и не подозревал, что так сильно привязался к этой девчушке. Старик вытер рукавом слезы.

— И когда ты должен уйти? — ласково спросила Элиза.

— Завтра.

Долгое время они молчали. Пюре тихо всхлипывал. Элиза скатала записку в трубочку и теперь мяла ее в руках. Из отверстия в куполе лился унылый серый свет.

— Это несправедливо, — сказал Пюре.

Узница и тюремщик, прощаясь, склонились друг к другу, будто две сухие ветки Дерева.

— Пюре, — позвала Элиза чуть слышно.

Он обернулся.

— Ты не мог бы оказать мне последнюю услугу? — спросила она.

В Гнезде зашептались, зашевелились, будто сюда вдруг вернулись птицы.

— Не может быть…

— Правда-правда!

— Невероятно!

— Знаю из первых рук.

— Сама сказала?

— Сама.

— Ему сказала?

— Ему.

На Вершине никто не ожидал такого поворота событий, и все без устали повторяли эту новость, чтобы убедить себя в ее достоверности.

— Не может быть…

— Да уж поверьте!

— За него? Неужели?

Пленница перестала сопротивляться! Элиза согласилась выйти замуж за Лео Блю!

Через несколько часов Вершину охватила безумная суета. Ведь свадьба назначена на завтра, пятнадцатое марта. Надо поторопиться, пока невеста не передумала. Вот ужас-то! Вот кошмар!

Элиза решила по старинной древесной традиции венчаться в зеленом.

— Все остальное на ваше усмотрение, — кротко сказала она Арбайенну.

Тот решил устроить пышное празднество. И немедленно приказал очистить и украсить Северное Яйцо, в котором располагался амбар.

Скорлупу изнутри расписали золотой пыльцой. Повесили огромную смоляную люстру с десятком светляков. Созвали великое множество гостей. Арбайенн лично уговорил Великого Свечника сочетать браком Элизу и Лео Блю.

Великий Свечник не забыл, как Элиза отдала его на съедение светляку, и затаил на нее обиду, но в конце концов уступил, прекрасно понимая, что в противном случае на его место просто назначат кого-нибудь другого.

Единственным человеком, который оставался абсолютно равнодушным к предстоящему торжеству и не участвовал в общих хлопотах, был… Лео Блю. Он не выходил из Восточного Яйца и весь день баюкал свою печаль в гамаке. Даже услышав, что пленница неожиданно согласилась стать его женой, он не изменился в лице. Только стал еще бледнее. Арбайенн с тревогой присматривался к своему господину, замкнутому и молчаливому. И не мог взять в толк, отчего тот подавлен и мрачен накануне столь радостного дня.

Только Лео Блю понимал, что происходит. Он отлично знал, отчего Элиза дала согласие…

Выпроводив Гуза и Берник, он сразу поспешил к Южному Яйцу. Взобрался на самый верх и метнул внутрь ледяной кинжал с запиской, обманув доверие девушки, принуждая ее ответить «да».

Элиза последовала совету Тени, а Тень — это он, Лео Блю.

Так что Лео не обольщался: пленница мечтала лишь об одном — вырваться на свободу. В ее ответе не было ни малейшего проблеска любви.

Дверца приоткрылась, птичка в клетке чирикнула в надежде, что дверца распахнется и можно будет улететь.

Лео Блю больше не желал чувствовать себя униженным. И придумал, как вернуть чувство собственного достоинства. Гуз Альзан сказал, что над ним смеются? Так вот, Лео не потерпит насмешек! Он всю жизнь дорожил своим честным именем и не давал порочить память отца.

Но кто, как не он, понимал, что грядущая свадьба — обман и фарс? Что ему придется вечно держать жену взаперти?

Он позвал Арбайенна и отдал ему тайный приказ: собрать всю стражу Гнезда и окружить Северное Яйцо во время церемонии, чтобы невеста не сбежала из-под венца.

Стемнело. Элиза слышала шум снаружи — вовсю шла подготовка к свадьбе, и рабочие приколачивали к мосткам доски для большей прочности. Середина марта, а снег все падает и падает. До нее доносились чьи-то громкие приказы…

Девушка посмотрела на огромное зеленое покрывало, сушившееся у нее над головой. Днем его покрасили, а к вечеру принесли ей. Элиза сама его постирала и повесила на веревку. Теперь она отдыхала: пила теплую воду под ласковый шорох снега о скорлупу.

Удивительное умиротворение смыло с ее лица остатки тоски и тревоги. Глаз не было видно из-за отросшей челки. На шею, как две длинные косы, спускались ленты.

Она твердо верила, что завтра будет на свободе.

Поначалу казалось, что это самая пышная свадьба на свете. Невесту с головы до ног окутывало роскошное зеленое покрывало. Она шла из Южного Яйца в Северное одна-одинешенька по свежему белому снегу между двумя шеренгами солдат, замерших по стойке смирно. По зеленой ткани порой пробегала дрожь — видимо, девушка волновалась.

В Северном Яйце собралось множество народу: Арбайенн согнал сюда чуть ли не всех жителей Вершины. Впрочем, в те голодные времена сотни людей готовы были кому угодно кричать «ура» ради плошки жидкой похлебки. Мужчины, женщины и дети с грустными глазами, жившие в тесных клетушках, прогрызенных долгоносиками в коре, не могли надивиться на огромную изукрашенную люстру и трепетали при виде Лео Блю, который стоял посреди зала, прямой и неподвижный, как изваяние, в черной куртке из хитина шершня.

В глубине души Лео был уверен, что нынешний день не принесет ему ни капли счастья. Вокруг все ненастоящее, все подделка. Даже гости пришли не по своей воле. Ему предстояло взять Элизу за руку… При мысли об этом руки у него затряслись. Он ни разу так и не осмелился к ней прикоснуться. А вдруг девушка ему лишь мерещится? А вдруг, когда он попытается обнять ее за плечи, у него в руках окажется лишь воздух?

Лео уже не надеялся подчинить себе зыбкую иллюзию. Он желал лишь удержать ее рядом — во что бы то ни стало. Сможет ли Элиза когда-нибудь его полюбить? На это он больше не рассчитывал.

Великий Свечник двинулся сквозь толпу навстречу невесте. Завидев ее, он поморщился и кивнул. Затем подвел девушку к жениху.

Во время церемонии Лео Блю был словно в тумане. Он не понимал ни слова из того, что бормочет Великий Свечник. Тот держал в руках курильницу кубической формы, от которой шел терпкий приторный аромат. Его речь в сознании Лео распадалась, лишалась смысла. Юноша не мог поверить, что Элиза стоит вот тут, рядом с ним. Ему казалось, будто обряд бракосочетания длится целую вечность.

— Берете ли вы, Лео Блю, Элизу Ли в жены?

Голос Великого Свечника убаюкивал, словно голубиное воркование. Лео Блю ничего не ответил. Арбайенн, стоявший далеко, у самой скорлупы, не сводил глаз со своего господина. Он понимал, что тот не в себе. Может, от избытка чувств?