Правозащитник - Артур Строгов

— Вот видите, — заметил Белосельский Нечаевым, которых он посетил спустя несколько дней после тяжелого судебного процесса, стоившего стольких слез и нервов, — этого человека наказала сама фортуна…

— Что же с ним будет?

— Ничего… Он в тюрьме, реальный Савров. А его двойник формально со всеми попрощался и передал бизнес компаньону. Но все равно нужно принять некоторые меры безопасности. Хотя Вы вернули себе землю и имущество, на прежнем месте оставаться опасно. Вам нужно уехать. Я Вам сделаю паспорта на другое имя, и Вы скроетесь на время, пока все не забудется. Предосторожность не повредит.

В течение недели Лиза почти не выходила из дома, да ей и не хотелось расставаться с красивым особняком, который ей уже успел так понравиться. Она почти изучила все его переходы, все балконы, балюстрады, башенки и оранжереи. Она уже свободно без всякой посторонней помощи находила дорогу из своей комнаты до гостиной. Распорядок дня был самый обыкновенный — в девять утра она завтракала, затем посвящала время чтению книг в библиотеке, которую была рада обнаружить, затем обед — часа в два. Вторую половину дня девушка проводила в своей комнате, созерцая из окна зимний подмосковный пейзаж: застывшую группу грустных берез, усыпанных белым серпантином, на фоне пепельного неба. Вечером Лиза сталкивалась в гостиной с Ивой, которая сначала дразнила ее вопросом:

— Ты к нам надолго?

Выслушав вежливый ответ девушки, Ива принималась говорить колкости, а потом и совсем перестала здороваться.

Милош, наоборот, старался быть внимательным и гостеприимным. Он не мог не заметить яркую красоту Лизы, но его взор все еще был затуманен чарами Самины. Поэтому он иногда держался несколько отчужденно, хотя и старался быть вежливым.

— Я скоро уйду, насовсем. Вы можете не беспокоиться.

— Мы тебя не выставляем на улицу, — возразил Милош, — дядя не дал по поводу тебя никаких указаний.

Лиза промолчала. Ей было неприятно. Она вновь ощутила себя, как прежде — лишней и ненужной. Она помнила, что Белосельский обещал ей вернуться через три дня, но сам задерживался с возвращением. Лиза не знала, что думать. Она уже собрала вещи и решила подождать еще один день. Сердце велело ей ждать. Конечно, она могла позвонить Алексею, но чувство врожденной деликатности подсказывало ей, что не следует этого делать.

На следующее утро, когда Лиза спустилась к завтраку, она к своей радости увидела Белосельского. Он нетерпеливо прохаживался у окна. Он увидел, как лицо девушки озарилось улыбкой. Казалось, что от этого вся гостиная наполнилась удивительным светом.

— Я… я ждала Вас раньше… Это не упрек…простите.

— Лиза, я как раз ждал, пока Вы проснетесь. Садитесь же и завтракайте.

— Я уже собралась уходить.

— Я знаю… Я должен извиниться, но я был занят… не мог вернуться раньше.

— Да, я знаю, я смотрела телевизор. Вы участвовали в суде.

Белосельский улыбнулся и сел за стол.

— Теперь я свободен, Лиза, и предлагаю поговорить.

Лиза ощутила, как у нее забилось сердце.

— Давайте рассуждать здраво, как взрослые. Ведь Вы взрослая, Лиза… Вам ведь уже почти восемнадцать.

— Восемнадцать без нескольких месяцев.

— Ну вот. Вы умная девушка и, думаю, поймете обоснованность того, что я Вам скажу. Я много думал о Вас… о Вашем положении… И придумал выход: учиться. Да, именно так, Лиза. В Вашем возрасте Вам нужно учиться. Это лучшее решение. У Вас будет и жилье, и стипендия. То есть я могу Вас отвезти в кампус при вузе и Вы там останетесь.

— А как же моя тетя, ее поиски…

— Лиза, Вы же мне сказали, что у Вас нет родственников.

— Да, я тогда сказала неправду, у меня никого нет.

— Я не осуждаю Вас… тебя, Лиза. Вы еще очень молоды. В семнадцать лет мир кажется удивительным и неповторимым. И девушки, такие как Вы, иногда могут совершать оплошности и ошибки, сами того не желая. Я не требую исповеди, нет. Но я хочу помочь Лиза, правда…

— Каким образом помочь?

— Я же говорю — учиться. Я Вас запишу в институт.

— В какой институт?

Лиза не договорила до конца фразу, но Белосельский поспешил сказать, слегка покраснев:

— А до того, как Вы поступите в колледж или институт, Вы можете оставаться здесь.

— Это невозможно, — возразила девушка, — я же Вам чужая, и у меня нет возможности платить за себя.

— Лиза, я говорил Вам еще недавно, мы живем в мире предрассудков. Я хочу, чтобы Вы остались… Что в этом плохого? Платить ничего не надо. А если и надо, то потом отдадите из стипендии.

— Я не могу так поступить… это нечестно и неправильно, я обещала Иве, что уйду.

— Она хочет, чтобы ты ушла? А Милош?

Лиза промолчала.

— А если бы дом стал твоим, точнее, если бы это был твой дом, — внезапно вскричал Белосельский, — ты была бы счастлива?

Этот откровенный вопрос обескуражил девушку, но она нашлась что ответить:

— Зачем так говорить? Это не мой дом и никогда им не будет. Я считаю правильным просто заплатить за ночлег и уйти.

— Какая же Вы упрямая девушка! Я заметил это, еще когда мы обсуждали это первый раз. Я, право, не знаю, что придумать. Есть ли что-нибудь, что может заставить Вас остаться?

— Я не знаю, правда, — призналась Лиза.

Она отодвинула чашку кофе и красивые пирожные безе и посмотрела на Алексея доверчивыми чистыми глазами как у ягненка.

— Если бы я могла бы… работать… или хоть как-то быть Вам полезной…

— Это исключено! — с некоторой надменной ноткой вскричал Белосельский. — Я не позволю такому ребенку работать!

Но потом добродушно прибавил:

— Извините меня, Лиза… Просто мне это показалось несколько нелепым.

— Почему? Если бы я работала, то смогла бы заработать и заплатить…

— Лиза, вот что я придумал… Для тебя есть работа. Если ты уж так хочешь… ты будешь… будешь помогать мне с документами.

Девушка посмотрела на Алексея и засмеялась.

— Я вижу, Вы все еще принимаете меня за глупышку. Я же вижу, что Вы хотите мне помочь самым нелепым образом. Это как-то странно и начинает меня всерьез беспокоить.

— Почему? Разве я предлагаю что-то недостойное?

— Нет, иначе бы я и дня здесь не осталась.

— Тогда в чем причина?

— В том, что в этой работе слишком все очевидно.

— Но ведь это обычная работа. Это, в сущности, обязанности секретаря. Совершенно необязательно видеть меня, если Вам это неприятно…

— Нет, ну что Вы…