Остров пропавших деревьев - Элиф Шафак

Дефне не видела Костаса со времени взрыва в «Счастливой смоковнице». С тех пор у нее практически не было возможности выйти из дому. Между тем с каждым днем новости становились все мрачнее, все страшнее. Слухи о том, что военная хунта в Греции планирует убрать президента Кипра архиепископа Макариоса, стали свершившимся фактом. Накануне Национальная гвардия Кипра и ЭОКА-Б совершили государственный переворот с целью сместить демократически избранного президента. Президентский дворец в Никосии был подвергнут танковому обстрелу и подожжен вооруженными силами, лояльными афинской хунте. На улицах происходили столкновения между сторонниками архиепископа и сторонниками режима «черных полковников» в Афинах. По государственному радио объявили, что архиепископ Макариос мертв. Но когда жители Кипра уже начали оплакивать своего президента, архиепископ лично обратился к народу, используя частную радиостанцию: «Греки Кипра! Этот голос вам знаком. Я Макариос, ваш избранный лидер. Я не умер. Я жив». Макариосу чудом удалось бежать, и никто не знал его местонахождения.

Посреди всего этого хаоса начались междоусобные столкновения и произошел разгул насилия. Родители запретили Дефне выходить из дому даже за продуктами. На улицах было небезопасно. Туркам следовало держаться турок, грекам – греков. Запертая в четырех стенах, Дефне часами предавалась раздумьям, переживаниям, пытаясь найти способ поговорить с Костасом.

И вот сегодня, когда мать отправилась на собрание местных жителей, а отец, как всегда, заснул в своей комнате после очередного приема лекарств, Дефне, несмотря на протесты сестры, выскользнула из дому и сломя голову помчалась в «Счастливую смоковницу», чтобы повидаться с Юсуфом и Йоргосом. Оба, слава богу, оказались на месте.

После ночи, когда произошел взрыв, Юсуф и Йоргос работали не покладая рук и сумели ликвидировать основной ущерб. Передняя стена и дверь были уже восстановлены, однако прямо сейчас, когда таверна оказалась готова принять посетителей, владельцы были вынуждены закрыть заведение из-за взрывоопасной обстановки. Дефне застала их за тем, как они стаскивали столы и стулья в переднюю часть обеденного зала, упаковывали и складывали кухонное оборудование в коробки и ящики. Когда мужчины увидели девушку, у них сразу потеплели глаза, но во взгляде сквозила тревога.

– Дефне! Что ты здесь д-д-делаешь? – спросил Юсуф.

– Ой, я так счастлива, что нашла вас! Я боялась, что вы уехали.

– Мы закрываемся, – сказал Йоргос. – Весь персонал уволился. Они больше не хотят здесь работать. Да и ты не должна выходить на улицу. Это опасно. Неужели ты не слышала? Британские семьи уезжают домой. Сегодня утром жены военных и дети улетели чартерными рейсами. Завтра будет очередной самолет.

Дефне слышала рассказы о том, как английские дамы садились на борт самолета в пастельных шляпках и платьях в тон, с туго набитыми чемоданами. На их лицах читалось явное облегчение. Впрочем, некоторые уезжали в слезах, успев искренне полюбить этот остров.

– Если западники вот так драпают, значит те, кого они бросают, в полном дерьме, – произнес Йоргос.

– В нашей общине все ужасно волнуются, – вздохнула Дефне. – Люди думают, нас ждет кровавая баня.

– Н-н-не будем терять надежду, – заметил Юсуф. – Все проходит, и это пройдет.

– И все же мы страшно рады тебя видеть, – сказал Йоргос. – У нас кое-что для тебя есть. Письмо от Костаса.

– Ой, как хорошо! Итак, вы его видели. Как он поживает? У него все в порядке, да? Слава Богу! – Взяв письмо, Дефне прижала его к груди и поспешно открыла сумочку. – У меня для него тоже кое-что есть. Вот, возьмите!

Но ни Юсуф, ни Йоргос даже не сделали попытки взять письмо.

У Дефне вдруг скрутило живот, однако она постаралась отогнать плохое предчувствие.

– Мне нельзя здесь задерживаться. Вы передадите это Костасу?

– Не получится, – ответил Йоргос.

– Все нормально. Вы ведь можете к нему сходить. Пожалуйста, это очень важно. Мне нужно срочно кое-что ему сообщить.

Юсуф неловко переминался с ноги на ногу:

– З-з-значит, ты не в курсе?

– Не в курсе насчет чего?

– Он уехал. Костас уехал в Англию. Похоже, его мать заставила. У него не было выбора. Он пытался с тобой связаться. Несколько раз приходил сюда, спрашивал о тебе. В последний раз оставил это письмо. Мы думали, он в конце концов тебя нашел. Думали, он тебе сам все сказал.

Дефне увидела у себя под ногами цепочку муравьев, тащивших дохлого жука. Несколько секунд она наблюдала за ними, пытаясь разобраться в своих чувствах. Нет, это была не боль, боль придет позже. И не шок, хотя шок ее тоже оглушит. Она оказалась во власти непреодолимой силы тяжести, которая навечно придавила ее в этой конкретной точке, в этом конкретном моменте времени.

Дефне подняла голову и отрывисто кивнула, не в силах сфокусировать взгляд. И, ни слова не говоря, пошла прочь. Юсуф окликнул ее. Она не ответила.

Где-то вдали над крышами домов поднимались столбы дыма; в городе бушевали пожары. Куда ни глянь, везде были мужчины: мужчины с ружьями, мужчины, складывающие мешки с песком, мужчины с мрачными лицами, в запыленных ботинках. Гражданские, военные, ополченцы. Интересно, куда подевались все местные женщины?

Дефне шла закоулками, через сады и огороды, подальше от уличных беспорядков. Шла совершенно бесцельно, куда глаза глядят; ее тень неотступно следовала за ней. День незаметно перешел в вечер, мир лишился красок. Когда спустя много часов она наконец добралась домой, ее руки и щиколотки были сплошь в царапинах от ежевики, напоминающих надписи на языке, которые девушка так и не смогла выучить.

Дефне не произнесла ни слова, замкнувшись в себе, ее губы были сосредоточенно сжаты. Она старалась вести себя как ни в чем не бывало, чтобы избежать расспросов сестры. Оказывается, это вовсе не трудно откладывать боль на потом. Примерно так же, как отложить на потом чтение письма от Костаса.