Домик на Юге - Маша Трауб

– Ты нашла богатого любовника? – высказала предположение Настя.

Дело в том, что из соображений безопасности Настя перед вылетом проверила наличность. Денег Ольге Владимировне должно было хватить на экскурсии, сувениры, но никак не на золотую цепь толщиной с канат.

– Банк я не грабила и любовника не заводила, – фыркнула Ольга Владимировна. – Но версию про любовника буду считать комплиментом.

– Мама, скажи, что ты сделала и что тебе за это будет, – потребовала Настя.

– Спокойно. Все цацки получены честно. И вообще, давайте доедем до дома, я вам там все расскажу.

Выяснилось следующее. Сначала Ольга Владимировна познакомилась с Михой из Мюнхена – бывшим россиянином, женатым на немке. Михе было лет сорок, и, несмотря на разницу в возрасте, он влюбился в Ольгу Владимировну до потери пульса.

– Мы сидели с ним, кофе пили, в нарды играли. Ну соскучился мужик по нормальному базару, бывает, – рассказывала Ольга Владимировна.

– Слушай, ты странно стала выражаться, – заметила Настя.

– А, это я Миху вспомнила…

Так вот сидели они, ничего такого не делали, а тут появилась Михина жена-немка и давай с ним по-немецки скандалить.

– А потом она стала в меня пальцем тыкать и рявкать, – продолжила Ольга Владимировна. – Ну я и не выдержала. Она еще, зараза, длинная и тощая. За волосы не оттаскаешь – не допрыгнешь. Так я и дала ей головой в переносицу.

– О Господи, мама!.. Она же могла полицию вызвать!

– Да она и побежала вызвать. Только ее Миха остановил. Зато потом вся немецкая группа меня за километр обходила, они рядом со мной даже лежак не занимали. Мне хорошо – удобно.

– А Миха? – спросил Настин муж.

– А что Миха? У него там бизнес и имущество, а здесь – ничего. Ну в любви клялся, в гости звал.

– Так драгоценности от него?

– Нет, конечно. От Эльдара.

После того, как уехал Миха со своей немкой, Ольга Владимировна заскучала и от нечего делать пошла в местный ювелирный магазинчик посмотреть сережки. Хозяином магазина оказался Эльдар, имевший, помимо магазина, жену-турчанку и любовницу-украинку.

– Оля, иди сюда, поговорим, – кричал Эльдар.

Любовница-украинка, работавшая в магазине Эльдара, приносила им кофе, и Эльдар рассказывал Ольге Владимировне о детстве, проведенном в Азербайджане, жене-турчанке и любовнице, без которой жизни нет. Ольга Владимировна клялась, что не она предложила Эльдару сыграть в карты. Но все следующие дни они не разговаривали, а играли. В «очко». Эльдар забросил дела магазина и караулил свою партнершу у входа в павильон.

– Эльдарчик, может, хватит? – просила Ольга Владимировна. – Я же тебя как ребенка обыгрываю.

– Нет! – восклицал разгоряченный Эльдар. – Еще один раз. Еще один – и все!

Играли сначала на интерес, потом на кофе и сигареты, потом на вино и сладости. Вскоре Ольга Владимировна полностью решила проблему сувениров, которые хотела привезти близким.

– Все, Эльдар, хватит, – в конце концов решительно заявила она.

– Нет! Прошу тебя! Только сегодня! Ставлю… ставлю… – Эльдар посмотрел на потолок, загибая пальцы и нервно подпрыгивая. – Ставлю… свой магазин! – выпалил он.

– Как скажешь, – пожала плечами Ольга Владимировна.

Эльдар не знал, что его новая знакомая считала «очко» пацанской игрой, отдавая предпочтение покеру. Когда речь шла о картах, эмоциональная Ольга Владимировна превращалась в холодную глыбу.

Магазин Эльдар проиграл. Он обхватил руками голову и тихо застонал. К нему подскочила любовница-украинка:

– Эльдарчик, что с тобой? Голова болит?

– Уйди, – тихо сказал Эльдар и с ужасом посмотрел на Ольгу Владимировну, которая уже примеряла колечко.

– Да не волнуйся ты так! – сказала Ольга Владимировна. – Не буду я у тебя магазин забирать. Хороший ты парень, Эльдар. Запомни, никогда не играй в карты. Способностей у тебя нет и чутья тоже. Да и считаешь ты плоховато. А вот скидку – процентов семьдесят – ты мне сделаешь. Договорились?

Эльдар закивал головой, как китайский болванчик. Так что все золотые украшения обошлись Ольге Владимировне в смешную сумму.

– Скажи честно, ты мухлевала? – спросила Настя.

– Нет, не пришлось. Он действительно плохо считал, – ответила Ольга Владимировна. – Ну вот видите, все в порядке, я вела себя прилично. Я тут подумала, что неплохо бы съездить в Израиль.

– Почему в Израиль? – ахнула Настя.

– Мне там есть, где развернуться, – потерла руки Ольга Владимировна. – Помню, был у меня в молодости друг, Йося… А Лева? Какой мужик! А про Сему я вам не рассказывала?

– Мама!!!

Люська давно перестала задавать вопросы. А зачем? Чтобы услышать правду? В этом-то и была проблема. Люська совсем не была уверена в том, что правда ей нужна.

Ей было лет десять. Она читала рассказ, заданный в школе, и встретила незнакомое слово.

– Теть Тамар, а кто такая приживалка? – спросила она.

– Это человек, который не родной, но живет в семье, – объяснила тетка.

Люська кивнула, дочитала рассказ, пересказала, как было задано, и забыла. Но ночью проснулась, подскочила в кровати. Она – приживалка. Оказывается, вот как это называется. Отвратительное, мерзкое, глупое, жестокое слово. Нельзя так людей называть.

Люська расплакалась. В прочитанном рассказе девочку-приживалку обижали, заставляли делать всю грязную работу, не любили и унижали. Люська, сравнив себя с героиней, нашла много параллелей. Ее тоже обижают, заставляют мыть полы, не любят и унижают.

Люська зарыдала. Теперь она поняла. Все поняла. Она вспоминала, как тетя Тамара шлепнула ее мокрой половой тряпкой по попе за то, что она не помыла полы под кроватью. Вспомнила, как дядя Женя морщился, когда давал деньги на новое платье к школьному празднику. Вспомнила, как тетка попросила сварить суп, а она забыла – ушла к подружке и заболталась. В последний момент – тетка вот-вот должна была вернуться с работы – Люська, прибежав домой, сунула курицу в кастрюлю, не доварила, покидала плохо почищенную картошку с морковкой, пересыпала макарон, сказала, что все сделала. Тетя Тамара открыла кастрюлю, посмотрела и вылила все в унитаз.

Люська той ночью поняла – это все потому, что она приживалка. Утром в школе, когда ее одноклассница пересказывала рассказ – без эмоций, лишь бы отбубнить, – Люська смотрела на нее презрительно. Куда ей? Она же не понимает, как нужно пересказывать. Не чувствует. Не знает, каково это. С тех пор девочка стала неуправляема. Она замечала только плохое – и дома, и в школе. Особенно дома. И лелеяла это плохое, накапливая, запоминая до мелочей.

Тетя Тамара попросила погладить белье. Люська посмотрела на тетку с ненавистью. Дядя Женя попросил налить чаю – Люська шваркнула чашку на стол. Она для них прислуга. Когда поздно вечером тетя Тамара с дядей Женей сидели на кухне и шептались, Люська была уверена – говорят о ней. О том, что еще должна сделать приживалка, какую непосильную работу на нее нагрузить. Девочка их возненавидела. Убегала к подружке Галке и запоем, смакуя детали, рассказывала о нанесенных обидах. Галка пожимала плечами – что за проблемы? У нее то же самое. И хуже бывает. Она тоже и полы моет, и гладит, и суп варит – родители на работе убиваются. Приходят, еле волоча ноги от усталости. Мать тоже может и наорать, и тряпкой наподдать. Все то же самое. Что такого-то?