Аракчеев - Владимир Томсинов

В этой резкой перемене в положении сановников-чиновников, произошедшей с переходом от правления Екатерины II к правлению Павла I, таилась вместе с тем и серьезная опасность для Павловых реформ. Стремясь защититься от неведомого им прежде и оттого непривычного и невыносимого страха, российские сановники-чиновники стали представлять Павла I императором-деспотом, рассказывать друг другу о сотнях заточенных в темницы и сосланных в Сибирь чиновниках. Этот миф отразился впоследствии в многочисленных мемуарах. Император Павел представал в рассказах мемуаристов то жестоким тираном, маньяком, то капризным ребенком, а то и просто сумасшедшим. Вот наиболее типичный образчик таких рассказов, приводимый в записках А. М. Тургенева[103]. «Ужасно вспомнить! — восклицает этот мемуарист при описании правления Павла I. — Четыре года ожидать ежеминутно бедствия, быть во всегдашнем треволнении духа и не быть уверенным — правильны ли, точны ли данным повелениям действия в исполнении, ибо все зависело от каприза, прихоти, как видим, избалованного ребенка, который царапает лицо кормилице за то, что подаренная ему кукла не отвечает на его лепетанье. Такой быт хуже каторги — нет! Несноснее смерти!.. Каждое утро, от генерала до прапорщика, все, отправляясь на вахт-парад, шли как на лобное место. Никто не знал, что его там ожидает. Ссылка в Сибирь, заточение в крепость, затворение и всегдашнее безмолвие, как в могиле, в номере неизвестных».

Ф. П. Лубяновский приводит в своих воспоминаниях различные названия, которые давались эпохе правления Павла I в среде чиновничества: «Называли ее, где как и требовалось: торжественно и громогласно — возрождением; в приятельской беседе, осторожно, вполголоса — царством власти, силы и страха; втайне между четырех глаз — затмением свыше».

Сам по себе этот распространявшийся по канцеляриям миф не был опасен для императора. Не из страха сановников за свою участь, не из их недовольства действиями Павла на троне родился заговор против него. Корни заговора находились, как убедительно свидетельствуют многие факты, вообще за пределами России. Тем не менее миф об императоре-деспоте сыграл роковую роль в судьбе несчастного русского императора. Идя на убийство Павла, заговорщики могли не беспокоиться о том, как оправдать свое преступление в глазах русского общества. Указанный миф давал им такое оправдание.

А в целом миф убивал не только самого императора, но и его реформы. В лживом свете их истинный смысл терялся. Реформы Павла представали в карикатурном виде — как конвульсии некоего безумца.

История заговора, погубившего Павла I, до сих пор еще остается во многих своих важнейших аспектах неразгаданной тайной. На основании сведений, сообщенных самими заговорщиками и теми, кто находился в роковую ночь с 11 на 12 марта 1801 года в Михайловском замке, историки составили близкую к реальности картину того, как убивали императора. Но не смогли дать ответа на главный вопрос — за что его убили.

Сами заговорщики, рассказывая об убийстве Павла I, представляли свое деяние в качестве подвига, спасшего Россию от тирании сумасшедшего властителя. Так, один из руководителей заговора граф П.-Л. Пален говорил в 1804 году А. Ф. Ланжерону о том, что «в последнее время сумасшествие Павла стало кровожадным; никто из нас не был уверен хотя бы за один день своей жизни, скоро бы везде стали воздвигать плахи и вся Сибирь была населена несчастными». Эта версия причин заговора широко распространилась в мемуарной литературе. Приняли ее впоследствии и многие историки, в том числе даже официальный биограф российских императоров Н. К. Шильдер, имевший доступ ко многим секретным документам царского архива.

Психиатр П. И. Ковалевский (1849–1923), исследовав психику Павла I по описаниям его характера, данным в мемуарной литературе, поставил следующий диагноз: «Умственная жизнь Павла отличается отсутствием предохранительной сосредоточенности, внимания и настойчивости, быстротою сильных впечатлений, отрицательностью, одиночностью, неожиданностью, нелогичностью, непоследовательностью, асистемностью, но она лишена остроты, сообразительности и понимания. В его нормальном мышлении мы замечаем склонность к бреду, мнительности, подозрительности, символизации и преследованию. В нем была очень развита фантазия и царило воображение. Он склонен был к мистицизму, предчувствию и проч. Его умственная жизнь была подчинена эмотивной области. Страсти и чувствования царили над всем. Его воля была подчинена чувствам. Его волевые действия были игралищем страстей. Но эти страсти были неизмеримо выше страстей Петра III. Он проявлял любовь к семье, жене, друзьям. Поэтому его должно отнести к дегенератам высшим, к дегенератам второй степени с наклонностями к переходу в душевную болезнь в форме бреда преследования»[104]. Надо ли доказывать, что этот диагноз относится скорее к мемуаристам, клеветавшим на несчастного императора, нежели к самому этому императору?!

Историк В. О. Ключевский не принимал версии о сумасшествии Павла, но и он усматривал в его характере ненормальность. «Иные считали и считают Павла душевнобольным человеком. Но это мнение только оправдывает непростительное царствование, а не объясняет несчастного характера царя», — писал он. Приговор историка гласил: «Павел был просто нравственно ненормальный царь, а не душевнобольной человек. Душевная болезнь невменяема, как несчастие, а за ненормальный образ действий человек отвечает, как за порок, до которого он сам довел себя по собственной вине. Вина Павла состояла в том, что он не хотел знать правил человеческого общежития, обязательных для всякого человека, на каком бы общественном посту ни стоял он».

Из всех этих оценок выходит, что смертью от рук заговорщиков Павел ответил за свою душевную или нравственную ненормальность. В. О. Ключевский писал о действиях заговорщиков: «…Пришли, убили и ушли, все оставив по-прежнему, все предоставив преемнику. Бросили камень в стоячее болото; оно всплеснулось, побудоражилось, потом уравновесилось и стало прежней зеркальной гладью…» Но если все осталось «по-прежнему», в чем заключался тогда смысл убийства императора Павла? Неужели его убили только для того, чтобы освободить престол для другого, более нормального человека?

Заговорщики всегда склонны скрывать истинную цель своего заговора. Впрочем, зачастую они и сами не вполне осознают ее и руководствуются в своих действиях различными мелкими побуждениями. И нередко так получается, что в заговоре соединяются люди, каждый из которых имеет свои собственные мотивы участия, отличающиеся от тех, что движут другими заговорщиками.

Именно это произошло в рассматриваемом случае. В заговоре против Павла объединились такие прагматичные, лишенные каких-либо идейных устремлений люди, как Л. Л. Беннигсен[105], П.-Л. Пален[106], братья П. А., H. A. и В. А. Зубовы[107] и др. Участвуя в заговоре, каждый из них преследовал свой особенный эгоистический интерес, имевший мало общего с интересами Российского государства. Каждый таил на императора Павла какую-либо мелкую обиду, ощущал себя в чем-то обделенным Его Величеством.