Хайди - Йоханна Спири

бывало, когда господин доктор смотрел на неё во Франкфурте. Это тронуло Хайди до глубины сердца: ей тяжело было видеть, когда кто-то был в печали, а уж тем более добрый господин доктор. Наверняка он был таким из-за того, что Клара и бабуня не смогли приехать вместе с ним. Она стала искать для него утешение и быстро нашла его.

– О, вы не успеете и оглянуться, как снова настанет весна, и тогда они непременно приедут, – ободряюще сказала она. – У нас тут всё так быстро меняется. И они потом смогут остаться здесь подольше, Кларе точно понравится. А теперь идёмте к дедушке наверх.

Рука об руку с добрым другом они поднялись к хижине. Для Хайди было очень важно, чтобы господин доктор опять повеселел, и она принялась убеждать его, что время на альме пролетает очень быстро, оглянуться не успеешь, как снова настанут длинные, тёплые летние дни. И сама Хайди при этом настолько уверовала в своё утешение, что ещё издали радостно крикнула дедушке:

– Они ещё не приехали, но уже очень скоро приедут!

Для дедушки господин доктор не был чужим человеком, ведь девочка о нём очень много рассказывала. Старик протянул своему гостю руку и принял его со всей сердечностью. Мужчины уселись на скамью у дома. Они и для Хайди освободили место, подвинувшись, и господин доктор подозвал её жестом к себе. Тут он начал рассказывать, как господин Сеземан побудил его к этому путешествию, да и сам он считал, что это будет благотворно для него, потому что он давно уже не ощущал себя здоровым и полным сил. А Хайди он сказал на ушко, что скоро сюда в гору прибудет ещё кое-что, привезённое им из Франкфурта, и это кое-что доставит ей побольше радости, чем старый доктор. Хайди не терпелось узнать, что же это такое.

Дедушка очень поддержал решение господина доктора провести на альме несколько чудесных осенних дней. Он уговаривал его подниматься сюда всякий погожий день и сожалел, что не может пригласить его остаться здесь, наверху, поскольку удобно разместить здесь господина не было возможности. Но Дядя Альм посоветовал гостю не возвращаться в Рагац, а поселиться вблизи, в Деревушке: в здешнем постоялом дворе можно занять простую, но вполне приличную комнату. И господин доктор смог бы каждое утро подниматься на альм, что должно было благотворно сказаться на его состоянии, как считал Дядя, а также он с удовольствием сопровождал бы господина доктора во все места, расположенные ещё выше в горах, где ему очень понравится. Доктору это предложение пришлось по душе, и он решил ему последовать.

Между тем солнце достигло зенита. Ветер давно улёгся, и ели притихли. Воздух был для такой высоты ещё мягким и ласковым и приносил к освещённой солнцем скамье освежающую прохладу.

Дядя Альм встал и направился в хижину; вернулся он оттуда, неся в руках столик, который установил перед скамьёй.

– Так, Хайди, неси-ка сюда всё, что нужно для еды, – сказал он. – Примем гостя как подобает: хотя кухня у нас простая, зато столовая приличная.

– Я тоже так считаю, – ответил господин доктор, глядя вниз на озарённую солнцем долину, – и принимаю приглашение: тут, наверху, должно быть, и вкус у еды другой.

Хайди принялась сновать туда-сюда проворно, как белка, и принесла всё, что смогла найти в шкафу, поскольку возможность угостить господина доктора была для неё огромной радостью. Дедушка тем временем готовил еду и вышел из дома с дымящимся кувшином молока и золотистым обжаренным сыром. Затем он нарезал прозрачными ломтями розовое мясо, которое вялил здесь, на чистом воздухе. Господин доктор обедал с таким удовольствием, какого не испытывал уже целый год.

– Да-да, нашей Кларе непременно надо сюда приехать, – сказал он. – Это придаст ей совершенно новые силы, и, если она будет достаточно долго питаться тем, что я ел у вас сегодня, она окрепнет и округлится, чего с ней не бывало никогда.

Тут снизу на альм поднялся посыльный, неся на спине большой тюк. Дойдя до хижины, он скинул свою ношу на землю и, переводя дух, сделал несколько добрых затяжек свежего альпийского воздуха.

– Ну вот и доставлено то, что я привёз из Франкфурта, – сказал господин доктор, вставая и увлекая за собой Хайди.

Он подошёл к тюку и начал его развязывать. Развернув верхнюю упаковку, сказал:

– Так, дитя моё, а дальше уж ты сама извлекай свои сокровища.

Хайди так и сделала, и, по мере того как из тюка появлялись новые вещи, её глаза округлялись от удивления всё больше. Но вскрикнула она лишь после того, как господин доктор поднял крышку большой коробки:

– Смотри, с чем теперь бабушка будет пить кофе.

– О! Вот и бабушка теперь отведает вкусного пирога!

И Хайди принялась прыгать вокруг коробки и уже хотела её закрыть и скорее бежать с нею вниз, к бабушке. Но дедушка сказал, что ближе к вечеру они вместе пойдут провожать господина доктора и прихватят с собой подарки. Вдруг Хайди обнаружила красивый мешочек табака и протянула его дедушке. Он был очень доволен. Тут же набил им свою трубку, и теперь мужчины беседовали, сидя на скамье и выпуская клубы дыма, который стелился над всеми присланными вещами, пока Хайди скакала от одного сокровища к другому. Внезапно она снова подбежала к скамье, остановилась перед гостем и, дождавшись паузы в разговоре мужчин, со всей серьёзностью заявила:

– Нет, это «другое» не доставило мне больше радости, чем старый господин доктор.

Оба мужчины поневоле рассмеялись, и господин доктор сказал, что никак не мог рассчитывать на такое.

Когда солнце уже клонилось к закату, гость поднялся, чтобы пуститься в обратный путь в Деревушку и устроиться там на ночлег. Дедушка подхватил под мышку коробку с пирогами, колбасу и платок, господин доктор взял за руку Хайди, и они отправились вниз, к хижине козопасов. Тут Хайди должна была остаться и ждать у бабушки, когда её снова заберёт дед, который хотел проводить своего гостя до самой Деревушки.

Когда господин доктор протянул Хайди руку на прощание, она спросила:

– А не хотите завтра подняться вместе с козами на верхние пастбища? – Это было лучшее, по её мнению, что можно здесь показать гостю.

– Договорились, Хайди, – ответил он. – Пойдём вместе.

Мужчины отправились дальше вниз, а Хайди зашла к бабушке. Вначале она с трудом втащила внутрь коробку с пирогами, а потом выбежала за колбасой, потому что дедушка выгрузил всё у порога. После колбасы ей пришлось выбегать ещё раз – за большим платком. Всё это она подтащила как можно ближе к бабушке, чтобы та могла всё потрогать и понять, что там. Платок Хайди положила бабушке на колени.

– Это всё из Франкфурта, от Клары и бабуни, – доложила она поражённой бабушке и дивящейся Бригитте, у которой от неожиданности отнялись ноги и она не двигаясь смотрела, как Хайди с трудом подтаскивала подарки, а потом разворачивала их.

– Но правда же, бабушка, ты рада пирогам? Ты только посмотри, какие они мягкие! – то и дело восклицала Хайди, а бабушка подтверждала:

– Да-да, ещё бы, Хайди, ну что за добрые люди! – И она снова гладила ладонью тёплый, мягкий платок и говорила: – Это что-то чудесное для зимних холодов! Это что-то настолько роскошное, что я бы никогда в жизни не поверила, что это может мне когда-нибудь принадлежать.

Но