Современный детектив. Большая антология. Книга 1 - Карстен Дюсс

Драгана он не был подвержен перепадам настроения. Но при этом не был менее жестоким. Совсем напротив: Борис точно знал, что делал. Он никому не причинял боли под влиянием импульса. Только из расчета. Он был русским немцем и вырос в той же части города, что и Драган. Оба в школе были аутсайдерами и на этой почве подружились. Они дрались с одними и теми же отморозками, ухаживали за одними и теми же девушками. Они вместе совершали первые преступления, стали вместе продавать наркотики и вместе отправили первых девушек на панель. С первых заработанных совместно денег они заказали себе кольца с печаткой.

Причина их разрыва была очень обычной: Драган отбил у Бориса подружку. Что было необычно, так это реакция Бориса. Он приказал обезглавить подружку и прибил ее тело к дверям Драгана. После этого полиция перевернула с ног на голову жизнь Драгана. Каждый из них пошел своей дорогой. Борис снял с пальца кольцо, чего Драган, к сожалению, сделать не мог. Драган и Борис разделили между собой зоны влияния. Борис знал, что Драган в любой момент был готов нарушить перемирие. Драган знал, что это ему отольется самым непредсказуемым образом. Так что между ними установилось равновесие, основанное на страхе и недоверии.

Чтобы это равновесие не было нарушено, каждые полгода проводились переговоры. С тех пор как я стал адвокатом Драгана, я принимал участие в этих консультациях. Борис ценил мою работу не в последнюю очередь еще и потому, что я тайно давал ему советы по легализации отдельных направлений его бизнеса. Это скрепляло установившийся гражданский мир. Но Борис никогда бы не стал переманивать меня у Драгана. В их среде с адвокатами, как и с подружками, так не поступают. Это знание, по правде говоря, успокаивало меня многие годы. Мне бы доставило мало удовольствия, если бы Драган из мести прибил мое обезглавленное тело к дверям Бориса.

Если Драгана можно было сравнить с деревом, то Бориса — с медведем. Большой, волосатый, массивный. Он казался тучным и добродушным, однако состоял из одних мышц, а за его мягким округлым обликом скрывался холодный рассудок.

Борис сидел за своим столом и ел. Повсюду стояли тарелки и миски. Я еще ни разу не пробовал русской кухни. Честно говоря, у меня даже вызывало отвращение то, как Борис с наслаждением поглощал все эти незнакомые блюда.

Я вспомнил об упражнении господина Брайтнера в отношении еды. Именно еда способна доставлять удовольствие всем органам чувств. Мы вместе съели кусочек яблока и понаблюдали за тем, как каждый орган чувств обострился. Это было несколько смешно, но снимало напряжение. Чтобы придать немного позитива негативным ассоциациям при виде жующего Бориса, я попытался мысленно проделать это упражнение с ним и его едой.

«Возьмите любую повседневную пищу и представьте, что пробуете ее в первый раз. Как она выглядит?»

Для меня русская еда всегда выглядела так, будто китаец поел в итальянском ресторане, а потом его вытошнило на тарелку с немецкими национальными блюдами. Небольшие порции кисловатой мешанины с тестом и овощами, из которой постоянно выглядывал знакомый картофель или кусок мяса. Я никогда не фанател от рагу. А Борис их любил.

«Как она ощущается?»

Судя по соусу, который незаметно для самого Бориса капал с его подбородка, эта еда должна была ощущаться как вторая кожа. Теплая, мягкая, нежная.

«Как она пахнет?»

Пахло, как в полдень воскресенья пахнет в подъезде многоэтажного дома. Множество запахов, которые не сочетаются между собой.

«Слышны ли какие-либо звуки, когда жуете ее?»

Да. По крайней мере, во рту Бориса. Казалось, будто кто-то в дорогих замшевых шлепанцах наступил на довольно жидкую коровью лепешку. Если вслушаться, то звук был именно таким.

«Что вы чувствуете, когда эта пища становится частью вашего тела?»

Чувство благодарности переполнило меня оттого, что эта пища не стала частью моего тела.

«Наслаждайтесь принятием пищи всеми органами чувств. Познайте все на своем опыте. Этот опыт будет единственно верным».

Опыт я получил, хотя бы такой, что благодаря этому маленькому упражнению по осознанности все мои органы чувств действительно обострились и разогрелись, перед тем как я буду пользоваться ими в разговоре с Борисом.

— Бьорн! — поприветствовал он меня. — Я ценю, что ты пришел лично. — Я знал, что Борис говорил серьезно. — Хочешь чего-нибудь? — спросил он и показал на блюда на столе.

— Спасибо, нет. Я…

— Только не говори, что ты уже поел.

— Нет. Я еще не ел. Я терпеть не могу русскую кухню.

Борис рассмеялся:

— Ты знаешь, что я предпочитаю смелую правду трусливой лжи. К сожалению, ты лишаешь себя невероятного удовольствия.

Я вежливо улыбнулся.

Борис снова стал серьезным.

— Давай сразу к делу, — сказал он. — Почему этот бесхребетный пес Драган не пришел сам?

— Он… залег на дно. — Я не соврал. Просто он залег не целиком, а частями.

— Он прячется от меня.

— Он скрывается от полиции.

— Он прячется от меня.

— И он прячется от тебя. Но у меня кое-что для тебя есть.

Я протянул Борису страницу вчерашней газеты. Она была испещрена всякими закорючками и линиями. Внизу виднелся отпечаток большого пальца с отчетливой буквой Д. Борис с отвращением взял в руки газету.

— Как в старые добрые времена?

У Бориса на большом пальце правой руки была выжжена буква Б. Этот метод посланий в газете он изобрел совместно с Драганом в прошлой жизни.

— Если это очередной кроссворд от Драгана, то пусть наколет себе на заднице «Гори в аду!».

Тем не менее Борис прочитал все три предложения, складывающиеся из обведенных букв: «Сожалею о смерти Игоря. Парковка была ловушкой. У адвоката все полномочия на ведение дел».

Борис взял газету, поджег ее от свечки, стоявшей на столе, и поднял листок передо мной.

— Если я правильно запомнил, то на видео Игорь горел намного дольше, чем эта газета. — Борис стряхнул пепел в ведерко со льдом. — И Игоря не потушили водой, а убили, пока он горел. Тут и правда есть о чем сожалеть.

Борис сунул себе в рот полную вилку еды. Какое-то время он жевал.

— Ладно, — сказал он наконец и посмотрел на меня. — Стало быть, Драган утверждает, что на парковке ему подстроили ловушку? — Я кивнул. — И он не хотел убивать Игоря, и случившееся было побочным ущербом.

Я снова кивнул.

— Хорошо. — Борис надел узнаваемую фальшивую улыбку. — Если он в этом убежден, то… Дай-ка мне подумать… Да, тогда он тут ни при чем, что же он мог поделать с тем, что сейчас от Игоря осталась кучка прибитого пепла. Тогда