Ледоход и подснежники (сборник) - Галина Смирнова

«Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит сквозь леса и горы полные воды свои. Ни зашелохнёт, ни прогремит. Глядишь и не знаешь, идёт или не идёт его величавая ширина…»

На всю жизнь запомнила. От причала минут десять ходьбы до метро, еду две остановки, и вот она, главная улица – Крещатик».

«Дорогая, со мной всё в порядке. Одет тепло, хотя мороз около десяти. С едой нормально. Ты не представляешь, каким стал Крещатик! Помнишь, год назад, оказавшись в Киеве, ты писала, как удивилась, что пишется Хрещатик – начальная буква Х, даже фотку с названием улицы прислала. Сейчас на Крещатике много народа, строят баррикады, мостовые разрушены, исковерканы. Много сожжённых автобусов. Берегу фото– и видеотехнику. Писать буду коротко».

«Костик, в метро, на улицах, площадях, на Крещатике продают ландыши. Они намного крупнее подмосковных, и букеты большие, наших, наверное, будет пять-шесть. Везде дивный аромат, женщины идут с ландышами и улыбаются. Я сама себе подарила – тебя же нет со мной! Температура около двадцати, хотя только начало мая. Рядом с метро плакат с надписью: «Перемога!» Означает: «Победа!»

«Помнишь, ты писала о ландышах, каштанах, но то было в прошлом году, а сейчас, Маруся – дым, гарь от горящих шин, развороченные дороги, булыжники и мороз».

«Любимый, каштаны в Киеве не только с белыми, но и с розовыми цветами, не знала. Такая красота! Цветущие пышными, белыми и розовыми соцветиями каштаны, стоят вдоль всего Крещатика – широкой улицы с высокими красивыми домами и сияющими, нарядными витринами магазинов. По выходным закрывают движение, и люди гуляют и по дороге, и по тротуарам. Под деревьями много скамеек, купила мороженое, сижу и смотрю по сторонам, никуда идти не хочется. Так хорошо здесь! Сфотографировалась с двумя белыми голубями, их дали фотографы. Подняла руки вверх, а они и улетели. Говорят, вернутся – ручные».

«Сегодня была в Святой Софии и Михайловском соборе, между ними площадь, где установлен памятник Богдану Хмельницкому – визитной карточке Киева. Хотя здесь любой памятник, любой собор может быть визитной карточкой. Отдохну немного, потом по плану Киево-Печерская Лавра. Как плохо без тебя! Фотографировать меня некому… А виды Киева потрясающие!»

«Маруся, между «Беркутом» и оппозицией встала братия Десятинного монастыря Рождества Пресвятой Богородицы, стоят с иконами, молятся за мир. Тишина. Маруся, тишина, какой давно не было. И мороз».

«Костик, столько впечатлений, всё время разговариваю с тобой – посмотри сюда, сюда. Была в Киево-Печерской Лавре, говорят, это стиль украинского барокко, знаешь про такой? Купила себе в Лавре два красивых платка, один в мелкий цветочек, другой чисто голубой, и тебе сувенир. Не скажу какой! Костик, ты что сейчас делаешь без меня? Пытаюсь сделать строгое лицо. Ты без меня грустишь. Я знаю».

«Всё залито водой, замёрзшей водой, очень скользко, падал несколько раз. Батюшки стоят на поддонах, вокруг них настоящее озеро. Батюшки обращаются к людям, митингующим на баррикадах, умоляют быть благоразумными и молиться о мире в Украине. Вспоминаю детей, тебя, твои письма, которые ты писала из Киева, когда была там без меня. Это сон? Разбуди меня, любимая!»

«Завтра наш теплоход отходит, завтра я прощаюсь с Киевом, старинным и молодым, цветущим, полюбившимся мне. Грустно. Когда ещё буду здесь! Помнишь мою любимую песню? Летним вечером мы сидели, обнявшись, на крыльце и тихо мурлыкали:

«Маруся, помнишь, дети засыпали, а мы сидели на крыльце вдвоём и тихо пели твою, нет, нашу любимую на украинском языке?

«Костик, какую ты выбрал «неблагодарную» для семьи профессию – профессию журналиста!

Поэтому сижу я одна-одинёшенька с двумя маленькими детьми, а тебя «носит» по просторам, городам и весям. Это я от усталости, не сердись. Только что уложила спать Анечку и Васютку, делать ничего уже не могу вот и села написать тебе. Мой дорогой, я горжусь твоей профессией, знаю все твои репортажи, статьи, собираю вырезки из газет в отдельный альбом, и ты это знаешь.

Когда-нибудь, тихим-тихим, зимним вечером сядем вместе с внуками у камина в нашем небольшом доме… потрескивают дрова, падает снег за окном, белый, пушистый, сугробы намело, синие сумерки сгущаются, а мы смотрим старый альбом. И ты рассказываешь, где был, что видел, а главное, главное, Костик, ты говоришь, как тебе грустно было без нас.

Вот и сейчас ты приехал в Севастополь из Киева.

Мы редко куда-то выбирались отдохнуть вдвоем – то твоя работа, то я в больнице очень занята, то дети. Но два года назад, в мае, мы были в Севастополе вместе. Только три дня.

Как в песне, «три счастливых дня было у меня», у нас, конечно. Помнишь, любимый?»

«Маруся, не забываю вас ни на секунду.

Вспоминаю, как был с тобой в Севастополе в позапрошлом году, кажется, совсем недавно, вроде бы рукой подать, а столько всего случилось за два года и в нашей семейной жизни, и в жизни страны. Из Киева уезжал расстроенный, даже злой: на Крещатик невозможно смотреть.

Да разве только на Крещатик? Что будет с Украиной? Как дальше сложатся наши отношения? Столько семей породнились, промышленность, наука были общие. Мы с тобой так любим украинский язык, почти разговариваем на нём, песни поём – «Нiч яка мiсячна» или:

А я, любимая, сейчас бы не «в небо злiтав», а к тебе и детям. Целую нежно».

«Костик, мы были в мае, жара выдалась двадцать пять градусов, пошли в центр пешком, а там грандиознейшая демонстрация в честь Первого мая, каких давно не было в Севастополе, как сами жители говорили. Нам просто очень повезло. Вышел буквально весь город: школы, институты, заводы, порты, больницы, все предприятия, магазины, спортсмены, военные, моряки, даже детские садики – детки старших групп в нарядных русских и украинских костюмах».

«А ты смеялась, когда шли крепкие, молодые люди и несли плакат: «Южный торговый рынок». Их было всего человек пять-шесть, но ведь вышли!»

«Помнишь, Костик, мы оказались в самом центре города, на тротуаре, трибун никаких нет, а мимо нас шли и шли праздничные колонны. Мы всех приветствовали, это было так неожиданно, волнующе и радостно. Нам улыбались, махали рукой, и мы тоже, я фотографировала много.