Прохоровка. Без грифа секретности. - Лев Николаевич Лопуховский

которых в обязательном порядке отправлялись туда. Его очень заботило впечатление, которое могло сложиться о нем «наверху». Молодому командующему фронтом, видимо, не хватало решительности и самостоятельности в столь ответственной должности.

В связи с критическими высказываниями в адрес Ватутина интересно мнение Жукова о нем: «Это был высокоэрудированный и мужественный военачальник». Своеобразная оценка. Но для характеристики полководческих качеств такой фигуры, как командующий войсками фронта, этого недостаточно. Между Ватутиным и Жуковым были далеко не простые отношения. Малоизвестный факт: оказывается, Н.Ф. Ватутин не был награжден за форсирование Днепра и успешную операцию по освобождению столицы Украины — Киева. По свидетельству начальника штаба фронта С.П. Иванова, это было связано с резким обострением личных взаимоотношений между Ватутиным и Жуковым (скорее это было связано с неудачными действиями войск фронта при отражении сильного контрудара противника под Житомиром). «Тов. Жуков органически ненавидел тов. Ватутина и неоднократно грозил, что он его зааттестует, называл его «пузырем» и прочее»{157}.

Так что Г.К. Жуков не столько защищал Н.Ф. Ватутина, сколько пытался оправдать серьезный просчет Ставки ВГК (и свой) в определении силы и направления удара противника. Ставка (Жуков) утвердила план оборонительной операции Воронежского фронта, оборона которого строилась без четко выраженной идеи сосредоточения основных усилий на направлении наиболее вероятного главного удара противника. Это Жуков доложил Сталину, что «оперативно-тактическое расположение частей фронта, группировка сил и средств по армиям и по направлениям у меня не вызывает никаких сомнений. Я считаю, оперативные решения Военного совета фронта отвечают обстановке и возможностям противника»{158}. И ответственность за то, что армия, а затем и фронт оказались в тяжелом положении, должны разделить между собой Жуков и командующий фронтом.

8 июля в 15.40 Н.Ф. Ватутин и Н.С. Хрущев, не надеясь на успех контрудара, доложили в Ставку:

«Противник, несмотря на огромные потери, настойчиво стремится прорвать наш фронт на обояньском направлении. Не исключено, что он будет продолжать, усиление своих войск на обояньском направлении, стаскивая их с других участков фронта, главных образом с участка ЮЗФ и ЮФ.

Для более прочного прикрытия обояньско-курского направления, а главное для обеспечения своевременного перехода наших войск в контрнаступление в наиболее выгодный момент считаем необходимым теперь же начать быстрое выдвижение:

А) армии Жадова — в район Обоянь, Прохоровка, Марьино;

Б) танковой армии Ротмистрова — в район Призначное (10 км вост. Прохоровка), Короча, Скородное.

Кроме того, просим усилить авиацию Воронежского фронта двумя истребительными и одним штурмовым авиакорпусами»{159}.

Ставка ВГК еще до этого доклада приняла решение по усилению Воронежского фронта двумя гвардейскими армиями — 5-й А.С. Жадова{160} и 5-й танковой П.А. Ротмистрова{161} — из состава Степного фронта. 6 июля в танковую армию прилетел командующий этим фронтом генерал-полковник И.С. Конев, который проинформировал П.А. Ротмистрова о боевой обстановке.

Командующий 5-й гв. А генерал-лейтенант Жадов А.С.

Командующий 5-й гв. ТА генерал-лейтенант танковых войск Ротмистров П.А.

Рассказывает командарм:

«<…> Наиболее мощный удар противник наносит на курском направлении из района Белгорода. В связи с этим, — сказал Иван Степанович, — Ставка приняла решение о передаче Воронежскому фронту 5 гв. ТА и 5 гв. А. Вам надлежит в очень сжатые сроки сосредоточиться вот здесь. — Командующий очертил красным карандашом. Примерно через час после того, как улетел И.С. Конев, позвонил по ВЧ И.В. Сталин.

— Вы получили директиву о переброске армии на Воронежский фронт? — спросил он.

— Нет, товарищ Иванов, но об этом я информирован товарищем Степиным.

— Как думаете осуществить передислокацию?

— Своим ходом.

— А вот товарищ Федоренко говорит, что при движении на большое расстояние танки выйдут из строя, и предлагает перебросить их по железной дороге.

— Это делать нельзя, товарищ Иванов. Авиация противника может разбомбить эшелоны или железнодорожные мосты, тогда мы не скоро соберем армию. Кроме того, одна пехота, переброшенная автотранспортом в район сосредоточения, в случае встречи с танками врага окажется в тяжелом положении.

— Вы намерены совершать марш только ночами?

— Нет. Продолжительность ночи всего семь часов, и, если двигаться только в темное время суток, мне придется на день заводить танковые колонны в леса, а к вечеру выводить их из лесов, которых, кстати сказать, на пути мало.

— Что вы предлагаете?

— Прошу разрешения двигать армию днем и ночью…

— Но ведь вас в светлое время будут бомбить, — перебил меня Сталин.

— Да, возможно. Поэтому прошу вас дать указание авиации надежно прикрыть армию с воздуха.

— Хорошо, — согласился Верховный. — Ваша просьба о прикрытии марша армии авиацией будет выполнена. Сообщите о начале марша командующим Степным и Воронежским фронтами.

Он пожелал успеха и положил трубку»{162}.

В 1.30 7 июля армия начала выдвижение. Командующий БТ и MB Красной Армии Федоренко Я.Н., сомневавшийся в целесообразности совершения марша танковой армии своим ходом, назначил для контроля начальника кафедры академии БТ и MB генерала Груздева и преподавателя одной из кафедр майора Сергеева Л.В.

За передовым отрядом под командованием генерал-майора Труфанова последовали 29-й и 18-й танковые корпуса. Каждому корпусу отводилось по два маршрута.

За движением танковой армии наблюдал с воздуха на самолете У-2 командующий Степным фронтом генерал И.С. Конев. Он был недоволен решением Ставки о передаче двух армий Воронежскому фронту, считая, что целесообразнее сохранить сильные резервы для контрнаступления. Но Ставка решила, что сначала надо остановить врага, а потом уже думать о его окончательном разгроме.

Выход в район южнее г. Старый Оскол был лишь первым этапом перегруппировки армии. В районе дневки соединения и части армии в течение дня приводили в порядок боевую технику и транспорт, подтягивали отставшие машины, вели текущий ремонт и заправку ГСМ. Люди отдыхали от изнурительного марша.

В связи с ухудшением обстановки в полосе обороны 6-й гв. армии танковой армии было приказано выдвинуться непосредственно на прохоровское направление. В 23.40 был получен приказ к исходу 9 июля выйти в район Бобрышево, Бол. Псинка, Прелестное, Прохоровка с задачей: быть в готовности отразить быстро продвигающегося противника, который 8 июля занял Кочетовку. Указанный район сосредоточения находился примерно в 100 км от района дневного отдыха.

В целом переброска танковой армии почти на 350–400 км в течение 6–9 июля прошла организованно, вне воздействия авиации противника. В пути от Острогожска до ст. Прохоровка из 706 танков и САУ армии по техническим причинам вышло из