Блудницы Вавилона - Иэн Уотсон

– Владыка, – с сомнением пробормотал маг. Мардук бросил на него свирепый взгляд, потом улыбнулся.

– Шучу. Человеческие жертвоприношения будут проводиться со всем возможным состраданием. Тебе, ничтожный раб, дадут настой для притупления ощущений. Мы думали, кто будет первой жертвой…

Сердце дрогнуло и заколотилось.

– Жертвой…

– Да, жертвой! Для утверждения власти Мардука! Без жертвоприношения нельзя. Смертный, принявший смерть в брюхе бога! А потом бессмертный Мардук берет новую жену.

Безумие. Или нет?

Может быть, благоговение и ужас перед таким событием, а также облегчение, испытываемое каждым, кто не стал жертвой, и есть психологическая защита от безумия? Может быть, это тоже часть хитроумного плана Мардука?

К черту планы! К черту душевное спасение! К черту все, кроме выживания! Сейчас главное – не умереть, не стать жертвой этого безумного, ужасного древнего обычая!

Захочет ли Дебора вступиться за него? Попросит ли помиловать его в знак особой милости к невесте бога?

– Я думал, – продолжал Мардук, – взять для жертвоприношения нежеланного ребенка, ублюдка, отродье нищего. И тут вдруг этот раб. Может быть, маги, это знак? Если только он настоящий раб. Посмотрим.

Часа через два Алекса провели наверх через сталагмитовый зал с отвратительными статуями и доставили в комнату, убранство которой он, учитывая обстоятельства, оставил без внимания. Фессания сидела, потягивая какой-то напиток. Мардук, облаченный в роскошное одеяние, держал в руке кубок с вином.

– Ага, – произнес бог, – знаешь ли ты этого раба?

Алекс умоляюще смотрел на Фессанию, отчаянно пытаясь вложить в немое послание и заверение в том, что он вовсе не собирался бежать от нее, и мольбу о спасении, и обещание верности. Не слишком ли много для пары глаз?

Поколебавшись, Фессания уверенно тряхнула головой.

– Конечно, я его знаю. Это мой раб.

– Вот как. В таком случае он останется здесь. Благодарю тебя, Фессания. Не сомневаюсь, что тебе есть чем себя занять.

– Он что, пытался сбежать? – вскользь спросила она. – Со мной Пракс. Мы заберем раба с собой. Он заслужил наказание и будет выпорот и заклеймен.

– Нет, он останется.

– Почему?

– Госпожа, меня собираются убить! – выпалил Алекс. Стоящий рядом маг наотмашь ударил его ладонью, в

кровь разбив губы и едва не лишив зубов.

– Не попорти лицо, – предупредил Мардук. Фессания встала, и Алекса захлестнуло отчаяние. Однако она осталась, чем немало его удивила.

– Отец, – спокойно сказала девушка, – если ты оставишь моего раба здесь, я определенно – назло тебе – заколю Музи в первую же брачную ночь, когда этот боров засопит после того, как изнасилует меня.

– - Убьешь мужа, и тебя прилюдно посадят на кол.

– О нет! Не посадят, потому что я покончу с собой. Хотя… зачем ждать? Если ты не отпустишь раба со мной, я отравлюсь еще до свадьбы.

– Привести сюда Пракса! – взревел Мардук и, повернувшись к дочери, угрожающе прибавил: – Пракс будет следить за тобой, как ястреб, или понесет суровое наказание.

– Даже ястреб смыкает глаза.

– Время до свадьбы ты проведешь в своей комнате и под надзором. С тобой постоянно будет находиться кто-нибудь из храма.

Она пожала плечами.

– Возможно, с самоубийством придется подождать до свадьбы, но тогда уж Музи умрет наверняка. А я за ним. А если Музи не умрет в первую ночь – скажем, по причине присутствия при нашем совокуплении официального надзирателя, что может, кстати, воспрепятствовать исполнению Музи своих обязанностей, – то он так или иначе испустит дух в одну из последующих ночей. Я знаю, Великий Мардук, как ценит тебя Гибил, и думаю, что когда он востребует тело, то обнаружит, что жизнетворный орган его сына отрезан и засунут ему в глотку… Если же я смогу забрать раба – моего своенравного котенка, мою певчую птичку – прямо сейчас, то обещаю, что Музи получит все возможное удовольствие. И в первую ночь, и в остальные. Это все.

Несколько мгновений Мардук бесстрастно взирал на дочь.

– Забирай своего раба, – сказал он наконец. – И не забудь выпороть его и заклеймить.

С этими словами бог вышел из комнаты. Ровно в тот момент, когда в другую дверь ввели Пракса. Фессания щелкнула пальцами.

– Идем, Алекс. Домой.

Он с радостью, хотя и стараясь скрыть облегчение под маской раскаяния, устремился вслед за ней. Миновав несколько поворотов и дверей, они вышли на лестницу. Пракс не отставал.

– Держись подальше, – бросила через плечо Фессания. – Мне нужно с ним поговорить.

Слуга тут же сбавил шаг.

– Не знаю, как тебя и благодарить, – залепетал Алекс. – Они собирались сжечь меня заживо внутри бронзового быка. А теперь сожгут какого-нибудь ребенка.

– Что ты сказал? Повтори!

– Они решили возобновить практику человеческих жертвоприношений. Сжечь брошенного ребенка во время брачной церемонии. А тут подвернулся я. Мардук задумал таким способом укрепить свою власть.

– Понятно. Ты, наверное, думаешь, что мы с ним друг друга стоим – я ведь пригрозила отрезать любимому супругу хозяйство!

– Ты сказала так, чтобы спасти меня.

– Я говорила серьезно.

– На тот момент.

– Верно. Угроза не подействует, если ты не готов ее исполнить и если сам не веришь в это всей душой. С другой стороны, угроза – всегда вопрос гордости.

– То есть ты собираешься исполнить другое свое обещание, доставить Музи неземное наслаждение? Мне так жаль…

– Жаль, что из-за тебя я дала такое обещание? – Фессания улыбнулась. – Кстати, о «неземном наслаждении» речь, по-моему, не шла. И почему это ты вдруг решил, что я такая уж мастерица по части наслаждения? Ладно, завтра вечером ты сам сможешь увидеть Музи и дать мне свое экспертное заключение. Гибил с сыном будут к обеду. Между прочим, ты действительно собирался сбежать?

– Только не от тебя. Теперь я это точно знаю.

– Я тебе верю, Алекс. Расскажи, что случилось. Особенно меня интересует, как ты открыл железную дверь. Ловко получилось.

– Угадал комбинацию. Думаю, Мардук уже сменил код. Спустившись к основанию зиккурата, они направились через двор к южным воротам.

– Итак, обо всем подробно и с самого начала. И поторопись. Не забывай, тебя еще ждет наказание: порка и клеймение.

– Что?

– Ничего не поделаешь. Отец все равно узнает. Он может увидеть тебя в молельне, через стеклянный глаз, издалека. Обмануть его невозможно. Не думай, что мне это приятно! Я назначу Аншара. Он только на вид крепок – много жира, мало жил. Объясню, что очень расстроюсь, если ты серьезно пострадаешь.