Безмолвный крик - Энн Перри

Хозяйка дома молча смотрела на Ивэна своими огромными темными глазами. А он старался догадаться по ним, о чем она думает, и понял, что это бесполезно. Сильвестра отличалась от всех женщин, которых он раньше видел. Умеющая владеть собой и загадочная, она заполняла его мысли, даже когда он занимался чем-то другим, каким-то совершенно посторонним делом. Он не поймет ее, пока не узнает как можно больше о Лейтоне Даффе, о том, что это был за человек: отважный или трусливый, добрый или злой, честный или лживый, любящий или равнодушный. Обладал ли он умом, обаянием, терпением, воображением? Любила ли она его или то был брак по расчету, приемлемый, но лишенный страсти? Присутствовали в этом браке дружеские, доверительные отношения или нет?

– Миссис Дафф?

– Полагаю, прежде всего, доктор Уэйд и мистер Кинэстон, – ответила она. – И многие другие, конечно. Думаю, у него имелись общие интересы с мистером Милтоном, его младшим партнером, и мистером Ходжем. Раз или два он упоминал Джеймса Уэллингема и довольно часто писал мистеру Филлипсу.

– Я с ними поговорю. Может, вы разрешите мне посмотреть письма? – Ивэн не знал, выйдет ли из этого толк, но должен был попробовать.

– Конечно. – Его просьба не вызвала у нее ни малейшего беспокойства. Если Ранкорн прав, то любовника нужно искать не в этом направлении. Ивэн снова подумал о Корридене Уэйде.

Сержант потратил утро на чтение довольно занятной, но в конце концов утомившей его корреспонденции от мистера Филлипса, посвященной в основном стрельбе из лука. Затем, покинув дом на Эбери-стрит, отправился в адвокатскую контору «Каллингфорд, Дафф и партнеры», где узнал, что Лейтон Дафф блестяще проявил себя на избранном поприще и был движущей силой на пути фирмы к успеху. Его подъем с должности младшего партнера до позиции эффективного руководителя происходил почти без задержек.

С кем бы ни заговаривал Ивэн, все высоко оценивали способности Даффа и выражали озабоченность по поводу будущего конторы, оставшейся без своего лидера.

Если кто-то и завидовал ему или испытывал личную неприязнь, Ивэн этого не заметил. Возможно, он был слишком легковерен, и ему не хватало живого, острого ума Монка, но в ответах собеседников сержант не уловил никакого недовольства – только уважение к коллеге, строгое соблюдение правила не говорить плохого о покойнике и обеспокоенность по поводу своего дальнейшего процветания. Сотрудники, похоже, не поддерживали с Даффом близких отношений, даже с вдовой никто из них, по их же словам, знаком не был. Ни в нежелании давать показания, ни тем более во лжи Ивэн уличить никого не мог.

Он ушел, чувствуя, что зря потратил время. Все, что удалось узнать, лишь подтверждало уже знакомый образ Лейтона Даффа как умного, трудолюбивого и до такой степени приличного человека, что становилось даже скучно. Та грань натуры Даффа, которая и привела его в СентДжайлз, умело скрывалась от партнеров по бизнесу. Если они что-то и подозревали, то предпочли утаить это от Ивэна. Опять же, если джентльмен от случая к случаю давал выход своим стремлениям плоти, то он, само собой разумеется, не выставлял это напоказ перед плебеями и любопытствующими, а Ивэн знал, что, по мнению джентльменов, полицейские подпадают под обе эти категории.

Минуло четыре, уже смеркалось, и фонарщики сновали от столба к столбу, спеша зажечь газ, пока не стемнело, когда Ивэн подошел к дому Джоэла Кинэстона, друга Лейтона Даффа и директора известной школы, в которой Рис получал образование. Он жил не на территории школы, а в изящном особняке георгианской эпохи в четверти мили от учебного заведения.

Дверь открыл низенький дворецкий, старающийся держаться как можно прямее.

– Да, сэр? – Он, должно быть, привык, что родители учеников появляются здесь в самое неподходящее время. Дворецкий совсем не выказал удивления – быть может, только относительной молодостью Ивэна, когда тот шагнул на свет.

– Добрый день. Мое имя Джон Ивэн. Буду очень признателен, если мистер Кинэстон уделит мне время для конфиденциальной беседы. Это связано с недавней трагической кончиной мистера Лейтона Даффа. – Он не назвал свою должность или род занятий.

– Конечно, сэр, – без всякого выражения произнес дворецкий. – Я проверю, дома ли мистер Кинэстон. Будьте так добры подождать.

Обычная вежливая ложь. Кинэстон понимал, что к нему придут. Это было неизбежно. И, конечно, внутренне подготовился. Если б он хотел сообщить что-то, относящееся к делу, то сам разыскал бы Ивэна.

Сержант обвел взглядом вестибюль, где его оставил дворецкий. Изящно, но несколько безжизненно – здесь отсутствовал налет индивидуальности. В стойке для зонтиков размещались трости и зонты одного фасона и одинаковой длины. Все декоративные элементы были выполнены из бронзы художественной ковки, возможно, арабской. В красивом помещении явно не хватало предметов, собранных семьей за долгие годы. Даже репродукции на стенах говорили о том, что вкусы в доме диктует кто-то один. Либо у Кинэстона с женой замечательно совпадали предпочтения, либо один характер превалировал над другим.

Молодому человеку, появившемуся из двойных дверей, ведущих в гостиную, на вид было не больше двадцати двух или двадцати трех лет. Симпатичный, если не обращать внимания на несколько недоразвитую челюсть, с красиво вьющимися светлыми волосами и голубыми глазами, он смотрел на полицейского смело и открыто.

– Я – Дьюк Кинэстон, мистер Ивэн, – холодно произнес он, останавливаясь посередине вестибюля на начищенном до блеска полу. – Моего отца еще нет дома. Я не знаю, когда он будет. Мы, естественно, готовы помочь полиции чем можем, но, боюсь, об этом случае нам ничего не известно. Не лучше ли вам проводить расследование в Сент-Джайлзе? Ведь все произошло там, не так ли?

– Да, так, – отвечал Джон, пытаясь составить мнение о молодом человеке и разобраться в его характере. Интересно, насколько он близок с Рисом Даффом? Лицо надменное, очерк рта капризный – легко представить, что если Рис действительно ходил в Сент-Джайлз распутничать, то Дьюк Кинэстон вполне мог составить ему компанию. Был ли он с ним в ту ночь? Ивэн сам себе не хотел признаваться, что где-то в закоулках сознания шевельнулось воспоминание о расследовании Монком серии изнасилований. Задавленные нищетой женщины, вынужденные подрабатывать проституцией… Но это произошло в Севен-Дайлзе, за Олдвичем. Мыслимо ли, чтобы Рис с приятелями занимался этим и на этот раз нарвался на неприятности – на женщину, у которой поблизости оказался брат или не такой уж пьяный муж? А может, на целую группу народных мстителей? Это объяснило бы жестокость расправы. А Лейтон Дафф этого боялся, поэтому и последовал за сыном и стал тем, кто заплатил страшную цену – погиб, спасая жизнь сына. Неудивительно, что Риса мучают кошмары и он не может говорить! С такими воспоминаниями ни один человек жить не сможет.

Сержант смотрел в довольно заносчивое лицо Дьюка Кинэстона и видел, что тот осознает свою молодость, силу, финансовые возможности и упивается ими. Но на этом лице Ивэн не заметил синяков, даже подживших, ссадин или царапин – за исключением маленького шрама на щеке. Он мог оказаться следствием неумелого обращения с бритвой; такое бывает с молодыми людьми.