Портал - Екатерина Гуреева

– Что за игру ты со мной вела пять долгих лет? Для чего ты мне врала, зачем привязала к себе? – он сжал крепко кулаки от злости и швырнул розы к ее ногам.

– Ты все слышал? – голос Элизы дрогнул, она едва сдерживала слезы. – Доми.

– Значит, и про беременность ты мне лгала! Одна ложь, а я, как дурак, слепо верил тебе…

– Доми…

– Не называй меня так никогда. Слышишь! – у него сердито сверкали глаза. – Только Майкл имеет право на это, только близкие, – он оборвал себя.

Его сейчас резали острые ножи горькой правды. – Я доверял тебе, защищал, из-за тебя я поругался с Майком. Мог бы и догадаться о твоем отношении к нему, ведь все, что происходило между вами, нелогично, не имело смысла и причин.

Он опустил разочарованное лицо в пол.

– Я изменюсь, Доминик, я сумею – ради тебя. Ради нашего будущего малыша…

– О чем ты говоришь! Ты столько лет водила меня за нос! Все, что я делал для тебя, оказалось бессмысленным.

– Я постараюсь. Я недавно поняла, насколько люблю, насколько сильно все эти годы я любила только тебя, Доминик. Верь мне, прошу тебя, – Элиза снова догнала его в коридоре, мерцающем сотнями крохотных звезд на фоне падающих лучей закатного солнца.

Он не стал долго размышлять: вильнул направо, прошел через зал, поднялся по стеклянной лестнице в спальни и принялся быстро упаковывать вещи в коричневую сумку и иссиня-черный чемодан на колесах.

– Куда ты поедешь: к дяде, к Майку?

– Хочешь со мной? – съязвил он, не замечая ее бешеного взгляда, будто он бросает ее на произвол судьбы, бесчестно оставляет, когда решается судьба его неродившегося ребенка.

– Я не прощу себя, если позволю тебе уйти из моей жизни навсегда, – заплакала она.

– Представь, я уже из нее ухожу, – он затолкал рубашку, застегнул молнию чемодана и зашагал к двери.

– Нет, Доминик, не уходи, – рыдала жена за спиной. – Я не смогу без тебя, я люблю тебя…

Не оборачиваясь, он вышел на улицу, толкнув ногой дверь, забросил чемодан и сумку в багажник «опеля».

– Прошу, прости, – догнала Элиза своего мужа, когда тот садился за руль.

– Ты лгала мне, изворачивалась, строила отношения так, как удобно тебе и только тебе! Это безнадежно, Элиза.

– Не уходи, – прошептала горько она, беспомощно опуская голову.

– Мне ничего от тебя не нужно. Прощай!

Он увидел в карих глазах только равнодушие, но ни капли любви и раскаяния. Ей было жаль только себя. Она вдруг затихла, перестала всхлипывать. В глазах даже разгорелись искорки презрения – адово пламя. Сейчас, видимо, к ней стало приходить понимание, как она сглупила. Не вовремя произнесенные слова стали естественным катализатором расставания.

Она вдруг смирилась с его решением, отступила назад, и он уехал, как и обещал. Навсегда.

С неба на лобовое стекло обрушились сверкающие стрелы. Он чувствовал на расстоянии, интуитивно: Элиза безостановочно рыдает, как это бывало в самые тяжелые времена недопонимания и недомолвок между ними, когда отношения утихали или гасли, но потом их захлестывал и возбуждал новый поток бурлящих эмоций.

Он хмыкнул. Подумать только, столько нервов ушло на скандалы, а теперь оказывается, что брат был ни в чем не виноват. Как подло он тогда поступил с ним – прогнал из дома, в котором его всегда желал видеть. Мерзко, гадко на душе, в нее словно плюнули, словно выкинули за дверь, а перед этим – растоптали и вымазали в грязи, вытерли о нее ноги, словно об испачканный ковер.

Тут он подумал: вдруг Элиза придет к нему на работу? Обязательно же явится, начнет на глазах у всех вымаливать прощение. Она не отступит, но план действий уже придуман:

– Алло, Крис, это я, Доминик. Как хорошо, что ты ответила. У тебя есть сейчас перед глазами списки квартир, изъятых банком за непогашенные кредиты?

– Хм. Я уж подумала, ты собрался жильем обзавестись. А тебе зачем? Не проще ли снять номер в отеле?

– Нужно эту ночь где-нибудь перекантоваться! И нет, у нее слишком много знакомых.

– Не забывай, я тоже в их числе. Гм. Ладно, это не мое дело, сейчас вышлю по почте.

– Я в курсе, но ты, в отличие от других, умеешь держать язык за зубами.

У тебя, кстати, от некоторых квартир имеются даже ключи. Мы могли бы встретиться? – на том конце проводе повисла глухая тишина. – Кристи, не молчи.

– Боюсь спросить, Доминик, откуда тебе это известно. У меня назначена встреча в Art Gallery of Ontario, можем встретиться возле ближайшего метро.

– Ты душка, Кристи.

– Чего уж там, потом сочтемся!

– Обязательно.

В девятом часу вечера он встретил на ступенях подземки высокую моложавую жгучую брюнетку. Крис было за сорок, а краска для волос помогала тщательно прятать седину. Широкие скулы, ровный нос, пухлые вишневые губы и выразительные глаза, обрамленные густыми черными ресницами, создавали выразительный облик. Выглядела она намного моложе своих лет, лет на тридцать пять – тридцать восемь.

– Я тороплюсь, – сказала она, на бегу передавая ему связку серебристых ключей и раскрывая бирюзовый зонт. – На каждом прикреплены бирки с адресами, их не так много, но, хочу заметить, Доминик, квартиры и дома шикарны. Покупатели вот-вот объявятся, так что не тяни с отъездом, не хочу потом выдавать тебя за рабочего, которого мы пустили на время, якобы починить проводку и сделать небольшой ремонт.

– Угу.

– Сам понимаешь, богатые люди очень суеверны.

– Да брось ты. Меня соседи даже не заметят. Максимум – день, не больше.

– Хорошо, я предупрежу, если покупатели явятся со мной. Без агента никуда.

– Только не вздумай проболтаться Элизе, она не должна знать, что мы с тобой разговаривали.

– Ты же знаешь, твоей Элизе ничего не стоит разыскать тебя.

– Не в этот раз.

– Все, давай, я побежала.

– Желаю хорошо провести время, – пожелал от всего сердца Доминик.

– Спасибо, – она загадочно улыбнулась и, развернувшись на шпильке, махнула рукой, быстро исчезая среди людей с раскрытыми черными зонтами, ждущих, когда зажжется зеленый светофор и можно будет перейти на другую сторону улицы.

Доминик внимательно просмотрел бирки на ключах и выбрал район поспокойнее, где он меньше всего привлек бы внимание.

Начался сумасшедший ливень. Пока он бежал к машине, куртка совсем промокла. Он стряхнул влагу с рук и взял смартфон. На нем было несколько пропущенных вызовов от коллег и три, почти друг за другом, вызова от жены, восемь СМС с банальными, старыми, как мир, извинениями.

В лобовом стекле отражались ветви деревьев. Доминик бросил телефон на заднее сиденье. Завел двигатель, съехал на оживленную дорогу. Асфальт разогрелся от колес и высох почти сразу после окончания дождя. Не спеша плыли стальные облака, темно-синее небо сразу стало светлее и приветливее.