Победа для Гладиатора - Алекс Чер

- Она говорила, почему её продаёт?

- Да, - даже не пытается юлить Стасик. - Нужны деньги на операцию ребёнку подруги.

Да, да, - прокручиваю я в уме разговор с доктором. По телефону он показался мне моложе, а на деле оказался совсем седой пожилой дядька. Сказал, что операцию на второй глаз можно делать не раньше, чем через месяц. И деньги на вторую операцию у меня заранее не взяли: сначала нужны результаты первой, повторные анализы, обследования и, если будет показано, тогда... может быть... а вообще со вторым глазом можно не торопиться и дождаться бесплатной квоты.

И не думаю, что Вика об этом не знает.

Но вот о чём я ей точно не сказал, так это о том, что ремонт машины с лихвой покрывает страховка. Но ведь и об этом можно было догадаться.

Вот балбеска! Снова начинаю на неё злиться. Продать единственную ценность, чтобы вернуть мне долг? Как это в её стиле.

Тяжёлый вздох вырывается из груди. А если бы я не вмешался? Если бы не узнал? Прибить её мало. Хотя она, наверное, считает меня именно такой сволочью. Что ж, заслужил. Да и Наденька постаралась на славу.

— В общем, Станислав, — сгребаю я фотографии. — Это я оставлю себе. Созвонимся, чтобы посмотреть квартиру. Виктория, естественно, ничего не должна знать, иначе не только на этой сделке, но и вообще на своей риэлторской карьере можешь поставить жирный крестик.

— Это лишнее, Александр, — неожиданно огрызается он, но всё же идёт на попятную под моим очередным взглядом. — Я имел в виду, конечно, тайна сделки — как тайна исповеди.

И судя по тому, как резко тускнеет его взгляд, бабушкина квартирка приглянулась ему намного больше, чем её новая хозяйка. И это не может не радовать: проблемы с несчастными влюблёнными мне совершенно ни к чему. Вот наиграюсь — и пусть влюбляется в кого хочет. Или не наиграюсь? Вдруг вообще это оно, то самое? Отгоняю эти вздорные мысли.

Подтверждая их абсурдность, мучительно ноет в паху, а не в груди, пока иду к машине. Как не вовремя всегда эти женские проблемы. А могли бы провести вместе два незабываемых дня.

На сегодня мне уже хватит разборок с ней, её начальницей, её дружком, её квартирой. Как-то слишком много становится её в моей жизни.

К тому же вообще не чувствую никакого удовлетворения. Словно месячные сейчас не у Вики, а у меня. Как будто меня трахнули, а кончить не дали.

Нет, я, конечно, отлично разрядился на Наденьке за самоуправство. И только что жёстко утёр нос Викиному дружку-риэлтеру. Только какого хрена тогда не успокоился? Почему до сих пор колбасит?

Совершенно дурацкие мысли продолжают роиться в мозгу.

Так ли уж напоказ целовала Вика Стасика? От него, опять же, занюханные розочки приняла с удовольствием, а мой шикарный букет выкинула в окно, как веник. А может, ей нравится этот генеральский щенок? Этот красивый, холёный молодой самец с безупречными манерами? Это его я могу поставить на место. Очень надеюсь, что он усвоил урок. Но Вика?.. Ей же не прикажешь: со Стасиком не водись.

Чёртова Беда! Думал, попрошу прощения, подарю подарок, проучу немного, удовлетворю качественно в знак примирения — и меня отпустит. Но хрен там! Её становится не меньше, а только больше и больше с каждой встречей.

Всё, хватит о ней! А то так весь день и прохожу с каменным стояком.

Надо переключиться. И, как всегда, просто работать, работать, работать…

- Привет! - Стас протягивает цветы, бутылку шампанского и пакет.

- У тебя какой-то праздник? - теряюсь я от его заботы, а от его грустной улыбки ещё больше.

- Нет, у тебя, - сам вешает своё пальто, а я застываю с тревогой.

- Есть покупатель?

- Нет, - улыбается он ещё печальнее и, надеюсь, не замечает мой невольный вздох. - Твой редкий выходной. Мне кажется, это стоить отметить.

- Ох! - выставляю я на стол принесённые закуски. И скромный ужин из двух свекольно-морковных салатов, а также жареной картошки, сразу преображается в настоящий пир. - Ты меня балуешь.

«А от шампанского я становлюсь такая дурная». Но этого ему лучше не знать. Достаю бабушкины хрустальные фужеры для особых случаев.

- За тебя! - предлагает он тост. - Тебе определённо не идут другие напитки, только игристые.

- Издеваешься, да?

- Ни в коем случае, - улыбается он и делает глоток.

Как всегда, в костюме с иголочки, белой, как альпийский снег, рубашке, такой элегантный, обаятельный, неотразимый. И как обычно сдержанный, только сегодня особенно тихий.

- У тебя что-то случилось?

- Нет, с чего ты взяла?

- Ты грустный.

- И ты тоже. Или мне мерещатся эти ещё не высохшие слёзы?

Опускаю глаза в тарелку. Я не могу ему сказать, но мне очень жаль продавать эту квартиру. У меня толком и не было времени обо всём подумать, остановиться, собраться с мыслями. Просто «надо» и всё. Но выходные - зло.

Я убиралась к приходу Стаса. И, пылесося старенький ковёр, вытирая пыль с бабушкиных слоников и заправляя продавленный диван, вдруг во всю силу почувствовала то, что себе до этого не позволяла: я люблю эту квартиру. Люблю эти высокие потолки. Боготворю эти книги, что бабушка собирала всю жизнь. Буду тосковать по этим родным стенам, за которыми всегда находила поддержку и утешение, заботу и помощь.

Никто никогда не любил меня так, как бабуля, никто не был близок мне настолько, не понимал так хорошо. Эта квартира не просто квадратные метры. Это - долгие разговоры по душам, стихи испанских поэтов, старомодная шаль с кистями, пасьянс на потёртой скатерти, тяжёлые перстни на морщинистых руках. Как я буду без этого жить?

Зря он спросил. Выпиваю залпом колючий напиток из своего бокала, чтобы не расплакаться.

- Не хочешь продавать квартиру?

Мотаю отрицательно головой.

- Тебе кажется, что ты продаёшь бабушкину память? - накрывает он мою руку своей тёплой, такой уютной ладонью. - Но на самом деле это не так.

Я боюсь поднять на него глаза. И это он тоже понимает. Тянется через стол, и, погладив легонько по щеке, приподнимает моё лицо за подбородок.

- Всё, что ты хочешь запомнить, ты запомнишь и так, - у него просто бездонный, проницательный, чистый взгляд. - А всё, о чём хочешь забыть, уже не напомнят эти стены. Так отпусти это. Просто отпусти. Это - кирпич и цемент, растрескавшиеся балки и скрипучие полы. И ничего больше. Это может сгореть, обветшать, превратиться в прах, или наоборот, неузнаваемо преобразиться после ремонта... или ты можешь просто отсюда уехать и никогда не вернуться. Твоя жизнь может измениться как угодно, но твоя память навсегда сохранит дорогие тебе воспоминания. Где бы ты ни жила, они не здесь, они навсегда с тобой.