Фрейя. Ведущая волков - Аля Файпари

чтобы во время удара кости остались невредимыми, – объяснила я и бережно поправила положение ее рук.

Арья схватывала все на лету и получала огромное удовольствие от процесса. Не расстраивалась, когда что-то не получалось, внимательно прислушивалась к советам. Она напоминала меня в детстве. Вероятно, я точно так же смотрела на Теодена.

– Отлично, теперь шаг вперед, да, чуть плавнее, и…

– Что здесь происходит? – прогремел голос над нашими головами.

Я резко выпрямилась и нос к носу столкнулась с рассерженным Николасом. Его щеки были покрыты многодневной щетиной, под глазами залегли тени, а в уголках губ образовались усталые складки, но это ничуть не портило его облик. Напротив, делало мужественней… суровее.

– Ты и сам все видишь. – Я вздернула подбородок, приготовившись к словесному поединку.

Он опасно прищурился и скользнул взглядом по застывшей от страха девочке. Остановился на мече. Его глаза расширились от изумления, когда он понял, что я сделала.

– Отвечай, – приказал Николас. Он так сильно стиснул зубы, что на его скулах заиграли желваки.

Что-то дернуло ткань на моей пояснице, и я посмотрела вниз.

Арья, учащенно дыша, стояла у меня за спиной и с трудом сдерживала слезы. Она глядела на Николаса одновременно с ужасом и восторгом.

Я успокаивающе сжала ее холодную руку и смело повернулась к Нику.

– Я просто показала ей, как правильно держать меч. Да и то не успела, – многозначительно добавила я. – Не вижу в этом ничего плохого.

Он молча прожигал меня взглядом, явно сдерживая себя.

– Разве я не ясно выразился, Арья? – задал он вопрос девочке, глядя мне прямо в глаза. Хотел таким образом наказать меня?

Послышался первый всхлип, и я, удивившись своей реакции, тихо прорычала:

– Хочешь что-то сказать, говори мне, но ребенка не трогай. Она ничего не сделала.

Будто не услышав меня, он перевел пылающий взгляд на девочку и со скрытой угрозой в голосе сказал:

– Иди домой, Арья. Или я скажу твоему отцу, что ты бродишь без дела. Чтобы я больше не видел тебя у тренировочного поля.

Спине стало прохладно, и крохотные пальцы выскользнули из моей ладони. Ощущая яростное бессилие, я резко развернулась. Арья уронила меч на землю и заломила руки, все еще мужественно сдерживая слезы. При упоминании отца в ее глазах появилось затравленное выражение, но следующие слова Николаса ударили по ней с еще большей силой.

– Тебе никогда не стать воином. Я отдал тебе приказ, но ты его ослушалась. Войску не нужны люди, которые не умеют повиноваться.

По ее розоватым щекам покатились ручейки слез. Арья громко шмыгнула носом и умчалась прочь.

Я ждала, надеялась, что она обернется, но темный силуэт исчез за первым же углом. Вина и сожаление стиснули горло.

– Как ты мог? – рявкнула я.

Скрипя зубами, Николас еще некоторое время смотрел ей вслед, а затем переключил внимание на меня.

– Больше не приближайся к ней, – бросил он, после чего наклонился, поднял меч и пошел обратно.

Я так и застыла с открытым ртом.

– Ты серьезно вот так просто уйдешь от разговора, сын Аяна? – тихо задала вопрос, хотя внутри у меня все кипело.

Николас остановился. Он сделал несколько глубоких вдохов и только тогда соизволил вернуться. Наверное, это должно было его успокоить, но по взгляду стало ясно, что ему пора менять метод.

– Не лезь в чужую хижину со своими правилами, – процедил он. – Мало того, что ты даешь ей ложную надежду, так еще и подвергаешь опасности. У женщин свои обязанности, у мужчин – свои. И если в твоей деревне дела обстояли не так, это не значит, что нужно нарушить порядок здесь. В Этна боевому искусству обучаются только мужчины.

Больно. Но я не собиралась отступать, не отстояв честь девочки.

– Вот поэтому вы до сих пор и не набрали войско для борьбы с Кезро. – Николас оскалился и шагнул было ко мне, но меня было уже не остановить. – С чего ты взял, что женщинам там не место, что они слабее и бездарнее? Эти мальчишки, – я махнула рукой в сторону площадки, – и вполовину не горят таким желанием, как Арья. Возьмись ее обучать, и она вырастет талантливей всех их, вместе взятых. Самым ценным воином, готовым на все ради своего клана. И не только она! Нельзя придерживаться стереотипов. Позволь женщинам сражаться, и, я уверена, желающих появится немало…

– Эти стереотипы уже много поколений сохраняют нам жизнь. Помогло ли это твоему клану? – чуть ли не прорычал он.

Я вздрогнула.

– Довольно, – тихо, но твердо произнесла я. – Не смей говорить о них так. Они не были бойцами.

– Это всего лишь правда, Фрейя, – более спокойно сказал Ник, пристально глядя на меня. – Она режет больнее самого заточенного клинка, но тебе нужно, наконец, принять ее. Твоей деревни больше нет.

– И я пытаюсь помочь тебе не потерять свою, – выдавила я и прикрыла глаза. Когда снова открыла их, он стоял прямо передо мной и, сдвинув брови, наблюдал за тренирующимися. – Не важно, кто ты. Главное – насколько сильно твое желание.

– Для каждого из парней честь – сражаться за свой дом.

– Так удостой этой чести и других. Они заслуживают этого не меньше.

– Тебя ждет Сахаар, – перебил он и, заметив, что меня это разозлило, добавил: – А меня парни.

До колодца мы дошли вместе. Прежде чем уйти, Ник молча поднял тяжелое ведро и перелил воду в мое.

– Я зайду за тобой на закате.

– Календулы мало, чистотела тоже, мать-и-мачеха… – Сахаар с головой залезла в мешок, – закончилась.

Она выпрямилась, подняв в воздух целое облако пыльцы и соринок. Отряхнула руки и раздраженно пригладила волосы, как будто все эти махинации с запасами испортили ее прическу, которая и в обычное время выглядела так, словно она ныряла в мешки не переставая.

– Видимо, придется идти в лес.

– Хотите, я пойду с вами? – предложила с надеждой. Я так давно не ощущала лесной прохлады и уединения, что одна только мысль об этом заставляла сердце заходиться в волнительном предвкушении.

– Еще чего! И так целыми днями крутишься под ногами, никакого покоя старухе. – Ворча себе под нос, она собирала по комнате плетеные корзинки и насаживала часть из них на выпирающие части трости. – Не говоря уже о том, что тебе не позволено уходить дальше поселения.

– Как будто мне есть куда бежать, – буркнула я.

– Свобода манит. Особенно тех, кто однажды познал ее вкус, – заметила Сахаар.

– Вы даже ни разу не спросили, как я здесь оказалась.

– Мне неинтересно. – Она пожала плечами, открыла входную дверь и замерла, хмуро