Месть по-царски - Александр Тамоников

Они не вскочили, не схватились за сабли, а остались сидеть, раскрыв рты, глядя на внезапно появившихся чужаков.

Баймак и Агиш воспользовались замешательством стражи.

Набросились на них, лишили сознания ударами рукоятей сабель, связали руки, ноги приготовленной веревкой, оттащили за баню к городьбе. Вернулись.

Видя это, Савельев обернулся к ратникам:

– Горбун и Черный, пошли!

Ратники перепрыгнули городьбу и бросились к дверям в нижние сени. Они были закрыты на внутренний засов. Однако купец настолько уверовал в свою безопасность, а может, экономил на запорах, что засовы эти легко открывались ножом снаружи.

Горбун просунул в щель свой клинок и легко сдвинул засов. Дверь со скрипом отворилась. Ратники застыли. К Горбуну и Филату Черному подошел Баймак, Агиш встал на углу.

Чрез городьбу перепрыгнули остальные.

Гордей Бессонов встал у ближнего угла.

Горбун и Черный двинулись по сеням нижнего этажа.

Нашли нужную дверь, вошли в каморку. Оттуда послышался шорох, сдавленный стон. И все затихло. Каморку озарил свет зажженных свечей. Даже у прислуги здесь были свечи. Не знал Дмитрий, что за них купец брал со своих работников плату в три раза дороже, чем в лавке. Из проема высунулась голова Горбуна:

– Все, князь! Двое связаны крепко.

– Тащи во двор, к бане, – приказал Савельев.

Горбун предложил:

– А может, тута оставить, чего таскать-то?

– Тащи. И быстро назад.

– Понял.

Савельев осмотрел нижний этаж: ничего особенного, подклеть забита товаром разным, одна каморка для ратников пуста.

Вернулся Горбун, для него перенести тела ратников все равно что бревна трухлявые с места на место перекинуть.

– Сделал, князь, – доложил он.

– Идешь со мной, остальным разместиться вокруг дома, смотреть.

Он прикрыл рот, так как почуял какие-то движения вне дома. Горбун бросился к дверям.

А там Бессонов крутил еще одного охранника.

– Кто это? – спросил Горбун.

– Я его имени не спрашивал, оно мне не нужно, из работников кто-то.

– А! Это, наверное, тот, что шарахался.

Горбун наклонился к связанному работнику.

– Это ты ходил туда-сюда из подворья и обратно?

– Я. Баба у меня тут рядом проживает. Не убивайте.

– Нужен ты убивать тебя, а что за баба? – облизнувшись, спросил Горбун.

– Обыкновенная, прачка, живет одна, потому как вдовая.

– Хороша собой?

– Да не сказать. Но без бабы-то худо.

– Это да.

Бессонов одернул Горбуна:

– Прекращай пустословить, Осип, тащи этого гуляку к бане.

– Погодь, Гордей, тока одно спрошу.

Бессонов вздохнул, что с Горбуном сделать?

А тот продолжал:

– А что у бабы не остался?

– Молвит, не нужен ныне и еще три дня.

– Понятно. А ты все одно лез.

– Так хочется.

– Ну теперь желание пройдет.

Горбун забил в рот работнику кляп, взвалил на себя, потащил к бане. Там бросил к остальным. На подворье не осталось никого, только купец в опочивальне. Савельев подозвал Горбуна, и они начали подниматься на верхнее крыльцо. Зашли в сени. Савельев кивнул – Горбун зажег свечу.

Воевода рванул дверь горницы. Она распахнулась, ратники вошли в комнату.

В горнице темно, только легким сиянием светятся образа киота в красном углу. Создатель, словно с укором, смотрит на чужаков.

Ратники перекрестились. Сияние пропало.

– Что это было? – спросил шепотом Горбун.

– Не знаю, входим в опочивальню, и давай пожестче с купцом, надо с ходу напугать его до смерти. Тогда, глядишь, и заговорит.

Горбун усмехнулся:

– У меня, князь, он не заговорит, соловьем запоет.

– Пошли.

Ратники ворвались в покои.

Купец, сбросив с себя одеяло, спал в ночной рубахе, раскинув руки и ноги.

Савельев кивнул, Горбун подойдя к лавке, одним движением опрокинул ее. Купец вместе с периной слетел на пол, ударившись головой о деревянный пол. Спросонья открыл глаза, еще не понимая, что произошло.

Савельев стал зажигать свечи. Горбун ударил купца в бок.

– А ну, собачий сын, вставай, да быстро!

– А? Э‐э, – пробормотал купец.

– Не понял?

Осип еще раз ударил его ногой.

Купец наконец пришел в себя. Испуганно проговорил:

– Кто вы? Разбойники? Я сам отдам все, тока не убивайте.

Горбун схватил его и рывком поставил на ноги.

– Разбойники? Ты кого, пес шелудивый, разбойниками назвал?

– А кто вы?

Подошел Савельев, опустился на лавку у стола.

– Ответишь на вопросы, будешь жить, не тронем, соврешь – прибьем. А кто мы?

Савельев достал царскую грамоту, сунул ее под нос купца.

От свеч в опочивальне стало светло, зрение у купца было хорошее, читать обучен. Посмотрел грамоту, раскрыл рот.

Горбун ладонью захлопнул его.

– Ну чего пасть раззявил? Понял теперь, кто к тебе пришел?

– Воевода особой царской дружины? Князь? И ко мне? Пошто?

– По то.

Савельев встал напротив купца.

– Слушай сюда, Акулин, мне известно, что ты приятельствуешь с князем Ростовым, который виновен в смерти царевича Дмитрия, старшего сына царя всея Руси. Мне известно, что Ростов иногда бывает у тебя, до того засылает сюда гонца. Мне известно, что и сейчас Ростов рядом с Псковом. Но мне неизвестно, где точно находится его лагерь. Ты же ведаешь. И не говори, что это не так. Где починок, на котором гуляет Ростов с молодой бабой и стражей малой?

Купец икнул, дернулся:

– Ростова князя, Василия Юрьевича, знаю, врать не буду, он приезжает в Псков, ко мне, может, к кому другому, но я не знал, что он причастен к убийству младенца-царевича.

– Плевать, знал ты или нет. Где починок, на котором сейчас Ростов?

– Не ведаю. Хочешь верь, хочешь нет. Ты прав, где-то рядом, но где? То и для меня тайна.

– Врешь. Тебя глаза твои воровские выдают.

– Правду молвлю, князь.

Вперед вышел Горбун с шестопером и без слов ударил купца булавой с «перьями» из металла. Хоть и слегка бил ратник, но уж больно оружие грозное. Хрустнули ребра. Купец схватился за бок. Застонал от боли. Кричать не решился. Не дай Бог, не так поймут эти наделенные безграничной властью…