В поисках любви - Кэтрин Кинкэйд

– Здравствуйте, мэм, – произнесла Эмма. – Видимо, вы бегума, о которой я слышала. Я достопочтенная мисс Эмма Уайтфилд.

Ее слова были встречены взрывом смеха. Бегума хмуро посмотрела на не в меру смешливых обитательниц зенаны, после чего жестом пригласила Эмму следовать за ней. Та охотно подчинилась, желая продолжить осмотр фантастической зенаны. Бегума провела ее через несколько небольших комнат, от убранства которых кружилась голова. Путешествие завершилось в помещении с высоким потолком, в центре которого красовался длинный диван под шелковым балдахином. В углу почтительно толпились какие-то женщины.

Рядом с диваном стояли четыре огромных медных сосуда, из которых шел ароматный пар, и три серебряные лохани с какой-то маслянистой жидкостью. На золотом столике были разложены бархотки, губки, стояли вазочки, коробочки, кувшинчики. Уж не купальня ли это?

Не успела Эмма об этом подумать, как бегума сделала знак женщинам в углу; те, лишенные украшений и одетые в простые хлопковые сари, ринулись на зов, окружили Эмму и принялись деловито снимать с нее одежду.

– Перестаньте! Подождите! Что вы делаете? – Эмма попятилась к дивану, держась за корсаж.

Тонкие черные брови бегумы удивленно приподнялись. Она указала на медные чаны с кипящей водой, на сосуды с маслом, на свернутые полотенца и объяснила жестами, что Эмме надлежит принять ванну.

– Я бы с радостью воспользовалась вашим гостеприимством, но я могу и сама! И без зрителей! – Эмма беспомощно уставилась на красавиц зрительниц. Их набралось так много! Неужели ни одна не понимает по-английски?

Все терпеливо ждали начала купания. Бегума взяла кувшинчик с густой зеленой пастой, отвратительной на вид, и подала его одной из помощниц. Та окунула туда пальцы, извлекла ком пасты и положила его Эмме на голову. Холодная скользкая масса сползла ей на лоб и шлепнулась на пол.

Эмма поняла, что, сколько бы она ни протестовала, ее все равно никто не поймет; чем больше она будет сопротивляться, тем в более дурацкое положение себя поставит.

– Что ж, у вас численное превосходство, и я уступаю. – Она со вздохом опустилась на диван. – Делайте свое черное дело! Я хотя бы попробую получить от всего этого удовольствие. Но как только я увижу мистера Кингстона, я сверну ему шею за то, что он мне устроил!

Бегума кивнула и расплылась в улыбке, полная благих намерений и искренней заботы. Служанки взялись за Эмму. В считанные секунды ее раздели донага и уложили на диван, как агнца на жертвенный алтарь. Одна отвечала за ее лицо, остальные сосредоточились на руках, туловище и ногах. Эмма, сгорая от смущения, зажмурилась. Лишь бы купание закончилось побыстрее!

Алекс слишком много выпил. Сайяджи угощал его виски, вином и бренди, и вежливость не позволяла гостю отказываться. К счастью, старый друг не питал пристрастия к курению хука и опиуму; с Алекса хватило и того, что он перебрал спиртного и съел столько, что целую деревню можно было бы накормить.

Теперь его клонило ко сну. Время было уже позднее, но вежливость заставляла слушать и кивать. Сайяджи и его гость возлежали на подушках рядом с низким столиком, уставленным серебряными кубками; вентилятор-пунках сохранял в роскошных апартаментах Сайяджи приятную прохладу. Речь шла о семейных делах, политике, действиях англичан, бесполезности всех попыток вернуть утраченное могущество семейства Сайяджи. Мало-помалу заговорили о домашних делах.

Сайяджи с пьяным вздохом скинул одну из подушек на пол.

– Как бы мне хотелось уехать из Аллахабада и поохотиться! Но я не осмеливаюсь, пока нездоров мой сын.

Алекс поднял голову:

– Тебя беспокоит здоровье сына?

После многочисленных дочерей у Сайяджи наконец-то родился сын и наследник. Мальчику было четыре года. Алекс знал, какой трагедией было бы для друга лишиться сына. Больше всего на свете Сайяджи любил охоту; видимо, дело обстоит серьезно, раз он не может предаться любимому занятию.

– Да, сыну нездоровится. Раньше он был полон энергии, а теперь стал бледен, отказывается от еды. Его подтачивает какой-то тайный недуг, и никто не может ему помочь.

– Отвези его в Калькутту или еще куда-то, где есть британские врачи. Не доверяй его лечение кому-либо в Аллахабаде. Вдруг кому-то захотелось его извести, чтобы вместе с твоей смертью прервался ваш род?

– Кто может этого хотеть? – Сайяджи беззаботно махнул унизанной кольцами рукой. – Все, что когда-то принадлежало моей семье, конфисковано. Мне нечего терять.

– Но ты по-прежнему богат, Сайяджи. И по-прежнему ты мишень для алчности. Мне и то приходится оглядываться, чтобы кто-нибудь не воткнул мне нож в спину.

– Ты имеешь в виду Хидерхана или кого-то из сводных братьев? Они же просто завидуют: ведь ты многого достиг, начиная с малого! Ты – единственный, кого я знаю, заработавший богатство собственным трудом, а не получивший его по праву рождения. Дело, видно, в британском образовании, которое ты получил в Англии благодаря стараниям Сантамани. Или в особом климате этой маленькой страны, которая дает столько преуспевающих деятелей!

– Нет, – покачал головой Алекс. – Дело не в климате Англии. Я обязан своим успехом Сантамани, матери моего заклятого врага. Она никогда не позволяла мне жалеть самого себя и понапрасну терять время. Пока ее сынок упражнялся в детских пакостях – подрезал постромки моего седла, запускал мне в спальню кобр, – Сантамани подбадривала меня и заботилась о моем будущем. Она умница! Жаль, что таких мало.

– Из-за нее ты не глядишь на женщин. Насколько я понимаю, ты до сих пор не женился. У меня столько жен, что я потерял им счет, а ты не привел к себе в дом ни одной наложницы. Ты бы женился, Сикандер, да сразу на нескольких. Тогда ты был бы гораздо счастливее.

– Женщины нужны мне только в постели, Сайяджи. Зачем же мне жениться? У меня уже есть двое детей. Женское общество доступно и без брака.

Алекс подумал о мисс Уайтфилд, чьим обществом он наслаждался со дня их знакомства. Для постели у него была Лахри, а мисс Уайтфилд стимулировала его умственную деятельность; что еще требуется человеку? Мысль о любви и о том, что с ней связано, вызывала у него замешательство, даже страх. Он любил Майкла и Викторию – для других чувств в его душе не оставалось места.

– Если ты говоришь, что не испытываешь потребности в жене, я, конечно, могу постараться тебе поверить, но все-таки меня не оставляют сомнения… Как жаль, что мы не можем вместе поохотиться! В той местности, по которой тебе скоро придется путешествовать, свирепствует тигр-людоед. Я уже приготовился к охоте на него, но потом решил, что мне лучше остаться и дождаться выздоровления сына. Ты сможешь отправиться в путь хоть завтра, если пожелаешь, потому что у меня все готово для путешествия по джунглям.

– Печально, что ты не готов проделать с нами хотя бы половину пути. Если я наткнусь на этого тигра, то придется мне его застрелить, не дождавшись тебя. Перед таким соблазном мне не устоять…