Нефертити и фараон. Красавица и чудовище - Наталья Павлищева

Не дожидаясь, пока лекарь выползет из спальни, Кийе вдруг приказала:

– Принесите нормальный завтрак, и побольше, я сегодня голодна!

Слуги сочувствующе смотрели на лекаря, его ждала неминуемая гибель. Кушающая вволю царица растолстеет окончательно, какие тут могут помочь средства? Но во дворце каждый за себя, потому долго не жалели бедолагу-лекаря, бросились выполнять распоряжение царицы Кийе.

* * *

Пока Кийе рожала и немного приходила в себя, в Фивах умерла царица-мать Тийе.

Нефертити отправилась в Большой дворец. То-Мери, как всегда, при ней, напряженная, готовая к любым неприятностям. Сама царица, напротив, спокойна и величава.

Она ни взглядом, ни словом не попеняла фараону на свое положение, была приветлива и холодна.

– Надеюсь, пер-аа позволит мне с детьми съездить на погребение царицы?

У Эхнатона с утра отвратительное настроение, сильно болел правый бок, во время приступа в предыдущий день он прикусил язык, до сих пор кровило, во рту мерзкий привкус крови и еще чего-то… Фараон понимал, что хотя бы Нефертити стоит съездить на погребение царицы-матери, если уж он сам не может, но почему-то уперся:

– Только с младшими.

Нефертити спорить не стала, все равно Анхесенпаатон не поедет, а Меритатон неважно себя чувствует.

Поблагодарив, Нефертити поспешила удалиться. Общаться с мужем оказалось не слишком приятно. Под его глазами повисли огромные мешки, уродовавшие и без того не слишком красивые черты, кожа землистого цвета, видно, редко бывает в саду, уголки губ опустились вниз окончательно… И без того большой живот стал очень заметным, словно это не Кийе, а он выносил дочь, зад раздался, а кисти рук похудели, и пальцы окончательно стали похожи на паучьи лапки.

Но Нефертити больше ужаснуло другое: глаза пер-аа, которые она так любила, были совсем безжизненными, не поймешь, чего в них больше – привычного презрения или боли. Неужели ему так плохо из-за рождения очередной дочери?! Или болезнь все сильнее дает себя знать? Было еще что-то, чего она не могла уловить и что сильно беспокоило.

Нефертити шла по Большому дворцу привычными переходами и пыталась понять это неуловимое. Эхнатон ни словом не обмолвился о ней самой, не поинтересовался, как живет жена с дочерьми, словно выбросил из своей жизни окончательно. И вдруг ее словно обожгло понимание: Эхнатон почти не переводил взгляд! Он и обычно-то не слишком вращал глазами, а теперь они словно застыли. Почему?

Резко остановившись, Нефертити обернулась к Эйе, спешившему сзади. Царедворец приблизился к царице по ее знаку.

– Пер-аа стал плохо видеть?

– Да.

– Давно?

– В последние месяцы…

– Его… травят?

– Нет, царица, это болезнь.

– Он… он ослепнет совсем?!

Эйе только наклонил голову, кивая. Нефертити обуял ужас. Слепой фараон станет игрушкой в руках кого угодно, а наследника или соправителя у него нет! Вдруг пришло понимание, что именно об этом писала царица-мать в последнем к ней письме. Тийе сообщала, что нашла и соправителя, и наследника для своего сына. Тогда Нефертити удивилась: к чему кого-то искать, если Эхнатон еще молод и у него должен родиться сын?

Царица поняла, что все вопросы решатся только в Фивах, а потому решила отправиться туда раньше похорон и немного пожить на воле. Этому были очень рады То-Мери и малышки, возможность уехать куда-то пришлась им по душе.

А тогда, выйдя из тронного зала, Нефертити вдруг внимательно посмотрела на рослого раба-нубийца, стоявшего на страже покоя своего господина. Почему она никогда не обращала внимания на этих огромных воинов личной охраны фараона? Белое схенти, подвязанное поясом с позолотой, позолоченное же ожерелье, бронзовые щитки на суставах, бело-красный щит и черная, обильно умащенная кожа, блестящая в свете факелов, смотрелись вполне эффектно.

Охранник замер, не понимая, чего это царица уставилась на него. Этот воин служил недавно, уже после переезда Нефертити в малый дворец, потому относился к ней с некоторым пренебрежением, но все же перед ним стояла правительница, притом очень и очень красивая. А Нефертити неожиданно для себя… подмигнула воину и поспешила дальше, оставив того переваривать увиденное. Разноцветные ленты, прикрепленные к высокой синей короне, развевались от быстрого шага царицы.

* * *

Корабль осторожно повернул в канал, ведущий к пристани Малькатты. Нефертити не была в Фивах восемь лет и теперь с волнением смотрела на появившиеся вдали высокие стены храмов и дворцов. Вот она, Малькатта, где Неф родилась и выросла. Закрыв глаза, царица живо представила себе Храм Миллионов лет, их собственный дом, где так часто изводила своими расспросами Тиу, выбеленные стены здания, где они учились писать… Интересно, жив ли Несеб и чем занимается? А старая сикомора в саду, под которой играли в детстве?

Царицу встречала Мутноджемет. Она уже в очередной раз родила и в очередной раз похоронила своего малыша. Конечно, на лице тени от пережитого, но женщина старалась не подавать вида, как ей тяжело.

– Неф, ты поселишься во дворце или у нас в старом доме?

Нефертити глазами показала на свиту, сопровождавшую ее в Фивы. Трое девочек, с каждой из которых кормилица и еще рабыня, кроме того, То-Мери, ее собственные рабыни, три придворные дамы со своими служанками, два писца, все же Нефертити пока Главная царица, и еще масса вроде чем-то занятых людей… Мутноджемет кивнула:

– Я так и подумала. Твои покои в Малькатте готовы, для детей все тоже готово, а о дамах позаботятся их слуги. В свой дом мы сходим одни.

В Фивах Нефертити сразу почувствовала напряженность в отношениях с придворными умершей царицы и сначала не могла понять, в чем дело. Потом осознала: ее воспринимали как супругу фараона, лишившего Фивы былого могущества, что не могло не сказаться. Правда, придворные быстро вспомнили, что супруга-то опальная, это смягчило напряжение. Но Нефертити совсем не хотела, чтобы ее жалели как брошенную и забытую, сама себя она такой не считала! И сочувствие ей не нужно!

Вообще-то Нефертити отдыхала душой, постаравшись выбросить из головы все неприятности, постигшие ее в Ахетатоне. Убедившись, что дети устроены, царица приняла ванну, оделась и кивнула То-Мери:

– Со мной только ты и небольшая охрана.

То-Мери никогда не бывала в Фивах, она стала служить Нефертити, когда та переехала в Ахетатон, а потому не могла помочь царице в поисках того или иного места. Но Нефертити помощь и не понадобилась, все же десять лет не пятьдесят, а Фивы изменились мало, разве что во многих местах, даже во дворце, было видно запустение.

Но Нефертити вернулась в детство, в то счастливое время, из которого каждый норовит поскорее вырасти, а потом об этом страшно жалеет. Любой взрослый завидует детским заботам, но в то время любая мелочь кажется столь весомой, что ложится невыносимым гнетом. Вырастая, человек вспоминает эти мелочи с улыбкой, кажется, что лучшего времени у него и не было.