Чингисхан. Демон Востока - Алексеева

/12 июня 409 года нашей эры, Провинция Паннония, здание Сената/

—… и на основании изложенного, на основании жалобы жителя нашей общины, коллегия народных трибунов постановила, что на сенатусконсульт «О применении мер на первого консула Зевты и претора Эйриха» накладывается вето, — закончил свою речь народный трибун Барман.

— Протестую! — встал Фритхельм, сенатор из Белой фракции.

— Старший сенатор Торисмуд, — перевёл Барман взгляд на лидера фракции.

— Кхм… — недовольно кашлянул тот. — Штраф на сенатора Фритхельма, за прерывание выступления народного трибуна.

Эйрих, сидящий на лавке для готовящихся выступать, удовлетворённо хмыкнул. У Фритхельма есть шесть внучек, а ещё очень хорошие отношения с Торисмудом, у которого нет ни одной внучки. Раньше наличие большого количества внуков считалось преимуществом, но конкретно сейчас это недостаток, потому что очень нужны внучки. И Торисмуд рассчитывал возвысить своего самого близкого друга, а тут вот такое. Не наложи он штраф, остальные сенаторы бы крепко задумались…

— Штраф за ратные успехи — это вообще неслыханно! — продолжил народный трибун Барман. — Первый консул Зевта и претор Эйрих разбили войско маркоманнов, обезопасили наши северные рубежи, причём очень малыми воинскими потерями!!! И как отреагировал Сенат⁈ Штраф! Посягательство на личную свободу претора Эйриха! Нарушение прав первого консула! Я передаю слово почтенному отцу Григорию.

Священник встал с трибуны и прошёл к кафедре, где ему уступил место народный трибун.

— Дети мои! — заговорил отец Григорий. — Гордыня застила вам глаза! Я не хотел вмешиваться до последнего, но события приняли вопиющий оборот! Народный трибун Барман, славный своей честностью и открытостью для соплеменников, сказал всё верно: несправедливость!!! Вот что вы допустили, почтенные сенаторы!!! Славные воины, приносящие славу и честь нашему вольному народу, победили страшных врагов, но взамен получили хулу и ущемление в правах! А вы даже забыли, что претор Эйрих бился против римлян в Италии! Благодаря ему о нас говорят в самых отдалённых краях божьего мира! Где овации, я вас спрашиваю⁈ Почему он не получил ничего в знак признания его выдающихся заслуг?

Священник сделал паузу, чтобы залпом выпить воду из кубка и отдышаться.

— Я считаю необходимым устранить допущенную несправедливость, — продолжил он. — Но сначала нужно выявить главного виновника произошедшего. Не верю я, что это произошло само по себе! Тут налицо чей-то злокозненный умысел!

Обведя подозрительным взглядом всех присутствующих сенаторов, священник задержал его на Торисмуде, но затем продолжил его движение и остановил на красивой настенной мозаике, изображающей Георгия-Победоносца.

Сенаторы были потрясены. Не все из них, а лишь те, с кем отец Григорий не посчитал нужным посовещаться накануне заседания. Он действовал адресно, среди недоброжелателей Торисмуда, чтобы создать вескую и организованную оппозицию на голосовании по инициативе народных трибунов.

— Впрочем, — продолжил он. — Бог велел нам прощать. Проступок этот первый и, надеюсь, последний. Поэтому, как я считаю, достаточно будет восстановить справедливость, воздать должные почести славным победителям, верным сынам нашего народа, компенсировать ущерб, ими понесённый, после чего выработать новый эдикт, чётко регламентирующий возможности Сената в отношении личных прав и свобод вольных жителей нашей богом хранимой общины!

Из личного опыта, Эйрих знал, что нельзя загонять политических оппонентов в тупик. Когда обкладывают со всех сторон, не остаётся ничего другого, кроме как биться до конца.

Противостояние ветвей власти не нужно никому, это непродуктивно и грозит катастрофическими бедами в будущем, когда одна из властей возьмёт несомненный верх.

Победят народные трибуны, уже надёжно втянутые в этот нарождающийся конфликт — может установиться охлократия, а уже из неё, как бывало в Афинах, установится деспотизм, то есть возврат к рейксам. Победит магистратура — это неизбежно приведёт к тому, что на щите поднимут (1) Зевту или даже самого Эйриха, что вообще никак не входит в их планы. Победит Сенат — очень быстро окажется, что старички обретут абсолютную власть и начнут лезть вообще во все сферы жизни, к чему они, как было обозначено недавними событиями, очень даже стремятся.

«Нужен идеальный баланс…» — подумал Эйрих. — «И в Риме, когда-то давно, нащупали его довольно точно. Старые римляне были мудры…»

— Старший сенатор Торисмуд, почтенный… — передал отец Григорий слово главному неформальному ответчику.

Старик встал с трибуны и прошёл к кафедре.

— Не хочется этого признавать, но да, претензии предъявлены обоснованно, — произнёс он. — Предлагаю провести голосование, в котором установим общее мнение Сената по общему вопросу. Прений проводить не будем, всё и так ясно, поэтому голосуйте, почтенные. Но требую не менее шести частей голосов из десяти, чтобы принять эту инициативу на детальную разработку.

Основные прения будут идти после, когда завтра начнётся разработка нового эдикта, но Эйрих уже почувствовал победу. Противостояние никому не нужно, не нужно оно и Торисмуду, вынужденному признать своё поражение. Но это ещё не конец, потому что сегодня ему просто дали по рукам, чтобы не лез дальше изведанных границ. Завтра ему укоротят руки, но это не гарантирует, что сенаторы не станут искать альтернативные пути приращения собственной власти.

«Магистратура и народные трибуны не позволят им забраться слишком далеко», — подумал Эйрих с уверенностью. — «Интересный инструмент, но ему регулярно требуется настройка».

Голосование проходило в тишине, лишь иногда прерываемой звуками снаружи. Скрипторы записывали голоса, после чего сводили их в общий список для подсчёта.

Прошёл час, прежде чем голоса были подсчитаны.

— Так… — принял старший сенатор Торисмуд пергамент с итогами. — Семь частей из десяти проголосовали положительно, две части отрицательно, одна часть воздержалась. Официал Брамир, приобщи итоги голосования к архиву, а также начинай процедуру наложения вето на предыдущий сенатусконсульт. Завтра с утра назначаю внеочередное заседание для законного проведения процедуры вето на наше решение. Сразу после этого на повестку выставим вопрос о триумфе для первого консула Зевты и овации для претора Эйриха. На сегодня всё, расходимся по домам, почтенные.

/29 июня 409 года нашей эры, Провинция Паннония, деревенская площадь/

— Слава величайшему победителю!!! — во всё горло прокричал Альвомир, обладающий подходящим голосом и получивший инструкции.

— Слава первому консулу!!! — поддержала толпа.

— Вечная слава сокрушителю проклятых маркоманнов!!! — проревели остготские воины, стоящие вдоль площади в импровизированном оцеплении.

Толпа же рвалась поближе к стоящему с важным видом в колеснице Зевте, оснащённом золотым венком, в лучших традициях старых римлян.

— Эйрих — истинный герой остготов!!! — неуместно выкрикнул кто-то.

— Слава Эйриху, низвергателю римлян!!! — поддержала толпа.

Сам Эйрих стоял в колеснице рядом с отцом и махал рукой вопящим от восторга соотечественникам.

Было организовано прохождение легиона-победителя по главной деревенской улице, с положенной помпой, разбрасыванием купленными в Сирмии лепестками культурных цветов, торжественными позолоченными доспехами на избранной сотне, старательно марширующей перед колесницей первого консула.

Чтобы народ был настроен положенным образом, Зевта расщедрился и выделил пятьдесят бочек фалернского вина на бесплатное распитие всем народом, а также сто талантов хлеба, на бесплатное потребление всё тем же народом — как разбирающийся в алкоголе человек, Зевта счёл, что неразбавленное вино обязательно надо чем-то закусывать.

Напившиеся соплеменники были веселы, радостны и полностью поддерживали заслуженный триумф великого полководца, одним своим присутствием решившим исход битвы против маркоманнов. Покрасневшие лица излучали восторг, ведь триумф — это не только слава для триумфатора, но и чувство причастности к великим достижениям для простого люда.

Эйриху было всё равно, что его отец просто присутствовал при командной ставке, но почти вся слава досталась ему — не жалко.

«Будут триумфы и у меня», — подумал он. — «Не в нашей деревне, но в Риме».

Сенат решил, что избыточно давать триумф, а затем овации, потому что помпа и пышность триумфа смажет эффект от более скромных оваций. Поэтому логично было решено, что лучше совместить оба мероприятия в одно, чтобы и Эйриху было не обидно, и народ не перепил дармового вина.

Чеканная поступь когорт остготского легиона частично глушилась шумом толпы, но всё равно, воины в одинаковых доспехах, с украшенными лавровыми венками шлемами, символизирующими общий вклад всех легионеров, смотрелись величественно и уже сейчас ясно, что