Заколка от Шанель - Ирина Андросова

И тут же была перехвачена твердой рукой Наташки Перовой.

– Сашка, как ты вовремя! – обрадовалась коллега по работе. – Давай включайся! Фира Самойловна из коллектора две машины новых книг привезла, надо все принять, оформить и в каталог занести. Ты что будешь делать – кармашки клеить или новые поступления в базу данных вводить?

Ничего я не буду – ни клеить, ни вводить. Не для этого я бросила недописанную диссертацию и примчалась в академию. И вообще я, может быть, еще болею. Ведь три дня, отпущенные мне начальницей на поправку здоровья, не истекли? Не истекли. Так что нечего тут больных людей к работе припахивать. И я, сделав испуганные глаза, срывающимся шепотом проговорила:

– Да не могу я, Наташ, тебе помочь. В поликлинику опаздываю. А сюда заскочила, чтобы посмотреть, чем обычно заканчивается бубонная чума. Уж больно у меня симптомы похожи. То, знаешь, закашляюсь аж до слез, то вдруг в спину вступит.

И я согнулась пополам, заходясь в чумовом, как я его себе понимала, кашле. Наташку в ту же секунду как ветром сдуло, а я, утерев навернувшиеся на глаза слезы, прошмыгнула в архив. Найти нужную подборку журналов оказалось делом считанных минут. Отобрав те, в которых фигурировали камальбеко-африканские мотивы, я принялась кропотливо рассматривать каждую фотографию, пока не наткнулась на нужную. Ну да, вот она, передо мной. На черно-белой картинке выдающийся исполнитель этнических танцев стоял в той же самой позе, как и на фотографии, ободранной неведомым злоумышленником и найденной мной в мусоре Зои Игнатьевны Золотаревой. А рядом с ним, низко надвинув на голову пятнистую шкуру, притулился мужичок туземного вида. Шкура, безусловно, та же, ягуарья, а вот дядька совсем незнакомый. Шаман или вождь какого-нибудь дикого племени, кто его там разберет.

Безумно гордая собой, я решила отнести журнал дяде Вене, и пусть уж он сам думает, что ему делать с моим сомнительным трофеем. Лично я никакой пользы от целой фотографии не видела. Лицо вождя можно было разобрать с большим трудом, из-под шкуры выглядывали только прямой нос и кусок скулы, так что ни о какой идентификации не могло быть и речи. Ну да это уж не моего ума дело. Дали мне задание принести журнал – нате, получите!

* * *

Всю дорогу до нового своего пристанища в Сивцевом Вражке меня неотступно мучила тяжкая мысль. И даже не просто мысль, а, я бы сказала, терзала черная зависть к диссертации бывшего однокурсника. Вот он же смог защититься, а я все хожу вокруг да около, никак нужного материала не наберу. Как ни крути, с флегматиками у меня полный швах. Никак не могу зафиксировать ни одного ругательства в их исполнении. Эх, подвернулся бы мне сейчас флегматик, уж я бы своего не упустила. Я поравнялась с троллейбусной остановкой и принялась оглядываться по сторонам в поисках завалящего флегматика.

И тут же увидела толстомордого усатого дядьку. Он вылезал из припарковавшегося к обочине служебного «мерседеса» и громко говорил кому-то в машине: «Ты, Николай, на сегодня можешь быть свободен. Я до министерства пешочком прогуляюсь, а ты езжай по своим делам». Захлопнув дверцу, надменный тип флегматично двинулся в сторону Садового кольца. Вот он, родимый, сам ко мне в руки плывет. Я воровато оглянулась по сторонам и, подбежав к открывшему двери троллейбусу, ринулась к водительской кабинке. Добрую половину ее занимала грузная тетка с огненно-рыжим перманентом на голове. Расположив на рулевом колесе раскрытый посередке «Спид Инфо» корпусная дама, розовея от удовольствия, читала откровения из Интернета.

– Вы что, совсем уже? – заголосила я, всовывая голову к ней в открытое окно.

Могучая водительница оторвалась от газеты и недовольно посмотрела на меня.

– Вы что, вообще не смотрите, куда едете, да? – изо всех сил паниковала я. – А если не видите, то хотя бы чувствуйте, на что колесами наезжаете! Когда к остановке прижимались, дедка с палочкой передним колесом подмяли! Вот он у вас под троллейбусом лежит, пикнуть не может...

И я, не обращая внимания на доносящиеся мне вслед выкрики вылезающей из-за руля тетки: «Где дедок? Какой дедок?», со всех ног припустилась к задней части троллейбуса. Вынуть из кармана и натянуть поверх футболки оранжевую безрукавку Равшана, стибренную мной сегодня утром с крючка общей вешалки, было делом нескольких секунд. Там же, на вешалке, я разжилась и вискозным платочком с видами Парижа, который и повязала низко на голову на манер комсомолок двадцатых годов.

И пока водительница муниципального транспорта, согнувшись пополам, исследовала передние колеса своей машины, я ухватила болтающиеся канаты и сдернула рога троллейбуса с проводов. В этот самый момент с задней троллейбусной площадкой поравнялся надутый тип, воплощающий собой все самые яркие качества флегматика. Я тут же сделала сосредоточенное лицо и громко окликнула:

– Мужчина! Подержите секунду, пойду искру проверю.

Хотела бы я посмотреть, как хоть один нормальный мужик откажется продемонстрировать силу и ловкость перед стройной брюнеткой почти что модельной внешности. Само собой, клюнул и этот. Я передала троллейбусные вожжи в его холеные руки и, озабоченно хмурясь, решительно направилась к передней части пассажирского транспорта, на ходу стаскивая оранжевую тужурку и засовывая ее в карман, на сто процентов уверенная, что жертва моего эксперимента за троллейбусом ни шиша не видит. Главное в нашем деле – это вовремя юркнуть за остановку и ждать, что будет дальше.

А дальше был бой быков и избиение младенцев. Причем в роли затаптываемого пикадора и одновременно с тем избиваемого младенца выступал заносчивый флегматик, а в роли быка и царя Ирода – разъяренная водительница автобуса. Бог мой, что она только не рассказала мужику про него самого, про его маму, папу, дедушек и бабушек, родню, близкую и дальнюю, предков и потомков, поминая последних недобрым словом аж до седьмого колена. Испытуемый краснел, пыхтел и даже не огрызался, а в свое оправдание лишь только отмеривал от земли расстояние где-то на уровне пряжки своего брючного ремня и прилизывал волосы, как видно, пытаясь изобразить меня в платочке. Но тетка не верила в невиновность усатого типа и, похоже, подозревала его в соучастии моему преступлению. В общем, я скоро утратила интерес к этой сценке, потому что от подопытного я так ничего дельного и не услышала, а как ругаются сангвиники, мне было известно и без этой скандалистки.

* * *

В Сивцевом Вражке, куда я так торопилась со своей добычей, меня никто не ждал. Это, конечно, было очень странно, но дядя Веня дома отсутствовал. Вот это я называю благотворным воздействием моей персоны на болящих и страждущих. Не сметель я сегодня последний рогалик, фигушки бы дядя Веня выбрался из своей берлоги. Так и сидел бы на диване в обнимку со своими костылями и тараканами. А так, хочешь не хочешь – двинул в магазин. Голод, сами небось знаете, не тетка. Набаловали его прежние жилички, вот что я вам скажу. А у меня не забалуешь – через недельку, глядишь, Люськин дядя отбросит вспомогательные средства передвижения и пустится в пляс.

От нечего делать я разложила журнал на столе, раскрыла на нужной странице и, вооружившись лупой, которую Вениамин Палыч, по своему обыкновению, бросил где придется – на этот раз у меня в комнате, – принялась разглядывать человека в шкуре. Ну до чего же знакомый нос! Где-то я его определенно видела, причем совсем недавно. И скула... Высокая, красивая скула. Прямо даже какая-то свободолюбивая и революционная. И тут меня словно окатили ведром ледяной воды. Бауман! Точно, он. Какой кошмар, надо бить тревогу! Моя Люська в опасности!