Цветок на камне - Лора Бекитт

— Что ты здесь делаешь?

Тигран поднял голову, и Вардан увидел, что на его лице красуются две багровые ссадины, а под глазом чернеет синяк.

— Ничего. Просто сижу, — уныло произнес ребенок.

— Откуда это?

— Я подрался.

— С кем?

Мальчик вздохнул.

— С мальчишками. Я хотел познакомиться с ними и… поиграть, но они стали меня дразнить. Они называли меня арабчонком. Я полез в драку, но их было много…

Вардана охватили странные чувства. Этот мальчик не так давно потерял мать, но он был ребенком, а потому ему хотелось играть и общаться со сверстниками.

Мужчина не видел иного выхода, как рассказать Тиграну о его происхождении. Чем раньше мальчик узнает правду, тем больше времени у него будет для того, чтобы осознать свое положение и примириться с судьбой.

— Пойдем домой, — сказал Вардан и подал Тиграну руку.

Войдя во двор, они увидели горько плачущую, мокрую и грязную Сусанну. Оказалось, Аревик толкнула девочку и та упала прямо в лужу. Вардан выбранил старшую дочь, а Сусанну взял на руки и понес в дом.

— Что за крики? — спросила Гаянэ, которая возилась у очага.

— Аревик толкнула Сусанну, и она испачкалась.

Женщина подняла взор.

— А почему Аревик плачет?

— Я ее отругал.

— Иди сюда, — позвала Гаянэ свою дочь. Она прижала девочку к себе и принялась утешать.

— Ты показываешь детям плохой пример, — холодно произнес Вардан.

Гаянэ запальчиво тряхнула головой.

— А ты?! Ты всегда любил Асмик, а не меня и теперь защищаешь ее дочь, а не ту, которую родила я!

Мужчина ничего не ответил. Он сам переодел и успокоил Сусанну, а потом обратился к Тиграну:

— Я хочу с тобой поговорить.

Вардан провел мальчика в комнату, где стоял узорчатый деревянный шкаф на низких ножках, а вдоль стен тянулись обитые досками и завешенные коврами ниши, в которых хранились постельные принадлежности, инструменты и различная утварь. Здесь приятно пахло какими-то травами и царило древнее, казавшееся нерушимым спокойствие.

Тигран сел, сложил руки на коленях и замер, не представляя, что ему придется услышать.

— Мать говорила тебе об отце? — спросил Вардан, чувствуя, насколько ему нелегко начинать этот разговор.

— Нет. Только о дедушке.

— Да, — кивнул мужчина, — ты вправе гордиться своими предками по материнской линии. Что касается твоего отца… Мне тяжело говорить об этом, но… он был мусульманином, арабом. Этого не следует стыдиться, просто ты должен об этом знать.

— Не может быть! — вырвалось у Тиграна. — Почему мама мне ничего не сказала?!

Лицо Вардана было напряженным, бледным; он страдал от невидимой раны.

— Наверное, не знала, как объяснить.

Мальчик опустил голову.

— Я понимаю. Мой отец был плохим человеком. Она стыдилась и его, и… меня.

— Я не знаю, каким он был. Наверное, не таким уж плохим, если твоя мать связалась с ним вопреки нашим обычаям и вере, — пересилив себя, мягко произнес Вардан. — А тебя она никогда не стыдилась. Асмик очень любила и тебя, и твою сестру.

— Что мне теперь делать?

— Жить дальше. Не обращать внимания на злые слова.

— Я бы взял Сусанну и ушел, только не знаю, куда мне идти, — угрюмо произнес мальчик и опустил голову.

— Ты должен остаться здесь, — сказал Вардан и протянул было руку, чтобы коснуться головы ребенка, но потом отдернул. Раньше незримая тень проклятого араба стояла между ним и Асмик, а теперь — между ним и ее сыном.

Той же ночью у Сусанны начался жар. Ребенок задыхался и бредил. Каринэ, в чьей комнате ночевала девочка, пыталась справиться в одиночку, но под конец не выдержала и разбудила сына.

— Это началось около полуночи, — сказала она, когда Вардан зашел в ее комнату. Посмотрев в лицо сына, женщина добавила: — Она все время зовет мать.

Девочка стонала и металась по подушкам. Ее щеки пылали, полузакрытые глаза лихорадочно блестели, тщедушное тельце содрогалось от приступов кашля. Каринэ удалось напоить Сусанну целебной настойкой, а затем она приложила к ее ногам нагретые камни, но девочке не становилось легче.

— Если б Анахита была жива, я позвала бы ее, а так… я не знаю, что делать! — сокрушенно промолвила мать Вардана. — Попробую сходить за Сатеник. Она не столь искусна, как Анахита, но больше мне не к кому обратиться.

То ли от отчаяния, то ли еще по какой-то причине мужчина решил разбудить жену. Когда Гаянэ вошла в комнату, в ее взгляде не было и намека на сочувствие. Непроницаемое лицо, равнодушный взгляд.

— Я могу чем-то помочь?

— Да. Если побудешь с Сусанной, пока Каринэ приведет знахарку.

Ее губы скривились в странной, почти презрительной усмешке.

— Это мог бы сделать и ты.

— Девочке нужны женские руки. Руки матери. Но если матери нет… — Он не договорил, лишь покачал головой и скрипнул зубами.

Гаянэ ничего не ответила и села возле постели. За окном стоял мрак, из сада доносилась трескотня ночных насекомых. В медной посуде отражался огонь свечи.

Каринэ не возвращалась. Вардан долго ходил из угла в угол, потом вышел за дверь и стал ждать во дворе, под далекими равнодушными звездами.

Наконец его мать привела Сатеник. Та была моложе Анахиты и не столь искусна во врачевании. Осмотрев Сусанну, женщина сказала, что девочка тяжело больна и что следует полагаться только на Господа.

Кое-как дождавшись рассвета, Вардан побежал в церковь. Каринэ занялась домашним хозяйством и детьми, поскольку, покормив Сурена грудью, Гаянэ вызвалась посидеть с Сусанной.

Молодая женщина думала о муже, о том, как все это время он жил своей жизнью, о том, что он ей изменял и в результате был жестоко наказан. Та, с кем он грешил, умерла, и он был вынужден взять к себе не только дочь, но и ребенка, которого его любовница прижила от араба.

Внезапно женщина вспомнила старую Манушак и свою мать, которую она, Гаянэ, никогда не знала. Странно, что в ее руки тоже попала сирота, и горько, что она не может заставить себя относиться к девочке по-человечески!

Детское сердце забывчиво: пройдет несколько лет, и в памяти Сусанны останется лишь расплывчатый образ матери, по большей части сотканный из рассказов, чем из собственных впечатлений. Образ, который будет нечем заменить.

В этот миг малышка очнулась, ее глазенки беспокойно забегали, а дрожащие пальчики вцепились в одежду Гаянэ.

— Мамочка!

Женщина сидела спиной к окну, так что ее лицо было плохо видно, к тому же у Сусанны был жар, и она с трудом воспринимала происходящее. Гаянэ пробрала холодная дрожь. Вне всякого сомнения, покойница, чья душа витала в Небесах, видела то, с каким злобным равнодушием она, жена Вардана, относилась к ее детям, знала, что она позволяла Аревик обижать Сусанну.