Заклятие на любовь - Анна Сергеевна Платунова

Не нужно было смотреть. Нагляделась до тошноты. Маль и Клара делали робкие попытки отвлечь меня, рассказывали о свойствах болиголова. Мэтр Лоза заразил их болиголовоманией, не иначе! Будто нет темы интереснее. Спасибо, о Рое не спрашивали.

Я почти не слушала их. У меня комок стоял в горле. Даже Меринда, гадкая Меринда удостоилась искренней любви. Вон как Рой увивается вокруг нее. Я же настолько отвратительна, что на меня можно обратить внимание лишь под действием зелья. Никто никогда не касался меня с такой нежностью, не гладил по волосам, не прижимал к груди, как величайшую драгоценность.

Когда я была Алисией, не опустилась бы до столь открытого проявления чувств. Теперь я Пеппи и никому не нужна…

Рой и Меринда между тем окончательно помирились. Она задорно хохотала над его шутками, запрокинув голову и сверкая зубами, но увидела, как я на нее смотрю, и улыбка превратилась в оскал. Рой склонился над ее рукой, прижимая к губам, как недавно целовал и мою ладонь. А Ринда, пока он не видел, одними губами произнесла: «Тварь». Только тогда я отвернулась.

Вот и все. Конец надеждам: Рой не стал моим даже под действием зелья, теперь он и не посмотрит в мою сторону.

Неужели придется распрощаться с красотой графини Уэст и навсегда остаться неуклюжей Пеппилоттой? Думать об этом невыносимо. Я и не думала. Пока… Пусть все уляжется, успокоится, и тогда я составлю новый план. Ведь я Алисия, а Алисия не отступает и не сдается!

– Пеппи? Пеппи, ты что, плачешь? – прошептала Мальвина.

И вдруг обняла меня, не спрашивая разрешения. Первым порывом было оттолкнуть Соломинку. Какое она имеет право? Вот так! Без спроса?..

Я всхлипнула и обняла ее в ответ.

Странная вещь – объятия. Отчего-то уменьшают душевную боль без всяких зелий и настоев. Откуда берется та теплая волна, что захлестывает сердце? И почему слезы больше не горчат, а приносят покой, будто вместе с ними выплескивается боль?

Клара обняла меня с другого бока.

– Не знаю, что случилось, Пеппи, но ты всегда можешь рассчитывать на нашу помощь.

Бруно похлопал меня по руке, для стеснительного Бруно – фонтан эмоций.

А Ди… Он просто смотрел. И я никак не могла истолковать его задумчивый взгляд…

***

Весь вечер и следующий день я ходила точно в воду опущенная. Трудно смириться с провалом, но со временем станет легче. К тому же, если верить Кассандре – фамильяру деканши, – еще не все потеряно. Беда в том, что я не имела ни малейшего представления, где разыскивать тяжелые перышки и как превратить нечто черное в нечто белое.

Чтобы поразмышлять об условиях, поставленных мэтрисс Звонк, я спряталась в зарослях осота на берегу речки.

Именно здесь меня отыскал бумажный самолетик с посланием от Роя. Записка могла быть только от него, ведь в прошлый раз он таким способом рассылал приглашения на закрытую вечеринку. И почерк знакомый.

С замиранием сердца я прочитала короткие строки.

«Думаю, ты должна извиниться передо мной, Пеппи. Извинись, и мы забудем эту историю, как страшный сон. Жду тебя в подвале заброшенной лаборатории в полночь. Рой».

Отчего-то в тот миг я вовсе не думала о странном выборе места и времени для разговора. Надземную часть старой лаборатории давно сровняли с землей, подземную часть – сложный лабиринт с потайными комнатами и порталами – запечатали нерушимыми заклинаниями. Проникнуть внутрь было практически невозможно, но…

Студенты – любопытный, неутомимый и вездесущий народ. Кто-то из ведунов-старшекурсников пронюхал, что печать на одном из входов со временем истончилась. Он сколотил «орден Темных исследователей», да-да, именно так пафосно его и назвал, и все, кто входил в орден, день за днем, месяц за месяцем разрушали магию, как преступники перепиливают напильником толстые прутья решетки. Печать сдалась.

Не знаю, что они надеялись обнаружить, но под лестницей не оказалось ничего интересного, кроме унылых серых стен, пыли и обрывков старых документов. Дальше небольшого мрачного холла пройти невозможно. Видать, преподаватели приняли во внимание неукротимую кипучую энергию юности и запечатали все входы и выходы.

Однако ходили слухи, что и этот крошечный уголок лаборатории некоторые студенты используют для темных делишек. Тренируют запретные заклинания, возмущаются несправедливостью преподавателей: все, что происходило в пределах серых стен, никогда их не покидало.

Так вот, я вовсе не удивилась, что мне нужно явиться в лабораторию. Меня другое царапнуло – необходимость извиниться.

Я поговорила с Роем, все ему объяснила. Разве это были не извинения? Что ему еще надо?

*** 43 ***

Я смяла бумажный самолетик и бросила под ноги. Я графиня Алисия Уэст и ни перед кем не обязана извиняться!

Стоило бы пойти домой, укутаться в одеяло, согреться – по вечерам теперь сделалось по-осеннему холодно, скоро студентам выдадут теплую форму – и обо всем забыть. Я шла по аллее чаровников, но, удивительное дело, никак не могла добраться до нашего домика-изгоя, сворачивала то на дорогу, ведущую к учебным корпусам, то на тропинку, которая выведет меня к разрушенной лаборатории.

Я куталась в тонкую мантию, дрожа то ли от холода, то ли от волнения. Стемнело. Теперь сумерки опускались рано. Вокруг ни души: все попрятались в тепло, натянули шерстяные носки, обернулись в пледы, зубрят уроки, болтают или читают книги. Компанию мне составляли фонари, сонные птицы, которые вспархивали, когда я задевала ветви кустов, да причудливые тени, которые вырастали и опадали за моей спиной в тусклом желтом свете. «Это деревья, просто деревья!» – напоминала я себе, отгоняя морок. Одна из теней поразительно напоминала крадущегося Всполоха – померещится же!

Записка Роя не давала мне покоя. Всего-то несколько предложений, а как впечатались в память. И жгли, жгли похлеще каленого металла. Как Рой посмотрел на меня, когда узнал о приворотном зелье! На кровососущего клопа и то смотрят любезнее. Но вот он сам предлагает «забыть все, как страшный сон», протягивает руку. Не стану обманывать себя: сердце Роя мне никогда не завоевать, однако видеть отвращение в его взгляде так муторно, что хоть волком вой. Правда, что ли, попросить прощения? Тем более что я – что уж греха таить – виновата.

Я ударилась лодыжкой о каменный выступ, ойкнула, наклонилась, чтобы растереть зудящую ногу, и увидела, что стою у развалин лаборатории. Ноги сами принесли меня сюда, пока я размышляла. Вход в подземелье темнел неподалеку. Наступила ли уже полночь? Я смутно помнила, что часы пробили одиннадцать раз, пока я наворачивала круги по территории. Но если и приду раньше –