Мастер Зеркал Книга I - Игорь Лопарев

на тактической подготовке в академии отвечали на вопрос преподавателя, хорошо ли мы поняли поставленную задачу.

[1] Крестьяне.

Глава 17.2 — Рассказ Ануэн. Бегство. Финал

Тем временем, атакующая нас рота орденцев приблизилась на расстояние выстрела из лука, и из середины каждого взводного каре вылетело по десятку стрел. Залп этот был жидким, и совершенно бесполезным, так как стрелы, встретив на своём пути поверхность нашего силового щита, на доли секунды зависли в воздухе, а потом бессильно осыпались на землю.

В качестве ответа наши телохранители выпустили десяток стрел из мощных ростовых луков по надвигающемуся на нас и злобно лязгающему железом боевому построению. С тем же результатом, так как строй орденской пехоты тоже был прикрыт защитным полем. Мы с ними, так сказать, обменялись приветствиями.

— Ануэн, сейчас ударь-ка файерболлом вон по тому конному, который без плюмажа на шлеме, — скомандовала Диллис и, для верности, вытянула руку в направлении ближайшего к нам наездника.

— Есть! — залихватски ответила я, выпуская из посоха яркий плазменный сгусток, который со скоростью камня, запущенного хорошим пращником, устремился к цели.

Когда мой снаряд преодолел уже половину расстояния до бронированного всадника, с навершия тётиного посоха тоже сорвался плазменный шар, только он был втрое больше моего, и быстрее почти в два раза. Мой шар натолкнулся на плёнку индивидуальной артефактной защиты. Но, видимо, артефакт был так себе, так как при ударе моего снаряда об энергетическую преграду они взаимно уничтожились. А через доли секунды в беззащитного всадника влетел тётин подарок. Пламя охватило и всадника, и его коня, который издал громкий, переполненный запредельным страданием, почти человеческий крик. Но соседний всадник вытянул руку в направлении пылающего товарища, и огонь почти мгновенно угас. Из ближайшего каре выскочило четыре кнехта, споро подхватили раненного, уложили его на носилки, и резво побежали в направлении форта.

Оставшиеся четыре всадника спешились и встали в круг, положив друг другу на плечи закованные в серебристый металл руки. Их сразу окутала сиреневая дымка мощного защитного поля.

— Ануэн, — голос тёти выдавал её крайнее напряжение, — огонь по рыцарям, по готовности, — потом она обернулась к барону фан Геллани, — Овайн, надо смерч кастовать, иначе они нас уделают. Вон, уже пакость какую-то готовят.

— Принял, — ответил барон, — пламя кастуй на среднее каре по моей команде.

Пока они согласовывали свои действия. Я трижды разрядила посох в направлении группы, затевающих что-то явно недоброе, паладинов. Безрезультатно. Мои плазменные заряды стекли на землю, будучи не в силах преодолеть пелену защитного поля.

— Огонь, — заорал вдруг не своим голосом барон.

И там, где только что было правильное каре, ощетинившееся пиками, разверзся огненный ад. Сначала в середине строя, проигнорировав защиту, ввысь взметнулись десятиметровые языки пламени, сразу же закрутившиеся в смертоносную спираль. Воздух наполнился криками сжигаемых заживо солдат. Оставшиеся два каре мгновенно рассыпались, и перед моими глазами предстала отрадная картина ретирующихся в беспорядке кнехтов. А пламя огненного смерча уже жадно облизывало защитный кокон паладинов ордена.

— Берегись, — ворвался мне в уши звенящий крик тёти.

И в тот же миг перед моими глазами разлилось ослепительно-белое сияние, по ушам ударил низкий, гудящий звук. Я с ужасом почувствовала, что ноги мои отрываются от земли, Непродолжительный полёт сквозь клубы густого, чёрно-фиолетового дыма, и в моём угасающем сознании отпечаталось какое-то отстранённое удивление тому, что я ещё до сих пор жива и осознаю происходящее. Ещё, вроде как почувствовала, что упала во что-то мягкое. Но это было последним, что я помню.

Очнулась хмурым, туманным утром. Какая-то горластая птаха, из тех, что зовутся ранними, надсадно орала где-то в стороне и крик её разносился далеко по окрестностям, в воздухе, до предела насыщенном влагой. Голова раскалывалась. Слегка подташнивало. Тело сотрясала дрожь. За ночь я изрядно замёрзла. Несмотря на тёплое время года, ночи тут оказались весьма прохладными.

Я неловко завозилась. В ноздрях стоял приторно-сладковатый запах свежескошенной травы. Я в стогу. В стогу сена. И это хорошо. Сено, худо-бедно, но частично защитило меня от ночных заморозков и взглядов посторонних. Правую ногу я отлежала, и теперь её ощутимо покалывало, это восстанавливалось кровообращение. Что-то твёрдое врезалось в поясницу. Перевернувшись, я с радостью обнаружила, что это мой посох. Целый. Я его не выронила при взрыве, удержала. Ага, и маскировочный плащ на мне. Это уже очень не плохо.

Проинспектировав свой пояс, я установила, что все монетки, которые в него были спрятаны, никуда не делись, а, значит, денежки у меня есть. Я, осторожно активировав плащ, высунула нос из стога. Жмурясь на свет Зонне, огляделась. И тут же нырнула обратно, в недра своего укрытия.

Поодаль, метрах в пятнадцати от стога, где я пряталась, прохаживались несколько орденских кнехтов, которые, ковыряясь в том, что осталось от нашего бивуака, нещадно зевали и лениво переговаривались:

— Хадвин, ты всё там осмотрел? Ничего не нашёл?

— Нет тут ничего, господин фельдфебель, Рваные палатки, тряпки какие-то, одеяла, да два мятых котелка. Да несколько наших стрел, обломанных.

— А пятен крови никаких не нашёл? А то их благородие наказал, что бы мы без образцов крови отступников не возвращались.

— Нет ничего, а если что и было, то выгорело всё. Взрыв-то их Преподобие учинил, прям загляденье.

— Ага, ещё скажи, что ты его видел, — ухмыляясь, откликнулся тот, кого назвали фельдфебелем, — мы же всё улепётывали, что было сил, после того, как аристократы на нас огненный смерч наслали. А на затылке ни у кого из нас глаз нету. Да и взрыв-то этот нам мало помог, улизнули колдунишки-то поганые со всеми своими приспешниками. Ни одного трупа не оставили.

— Дык, господин фельдфебель, ить оно, как получилось та. Ни с чем вернёмся.

— Плохо, их благородие командир терции расстроится. А к ним, когда они в расстройстве, лучше не подходить. Можно и на зуботычину нарваться почём зря.

— Та да, и не говори. А аристократики, стал быть, утекли.

— Утекли. За ними погоню-то, конечно, послали, — тут говорящий перешёл на громкий шёпот, — тока, не верю я, что их возьмут, больно ушлые чернокнижники оказались. Наших-то почитай, полтора десятка положили наглухо. Да и сильно обожжённых столько же в форт повезли подводами. И даже оруженосца того паладина, который повыше, тоже зацепили колдунством своим.

Ещё полчаса эти интеллектуалы топтались по обугленной и присыпанной жирным пеплом траве. Один даже бегло осмотрел стог, где я пряталась, но, благодаря моему замечательному плащу, я осталась незамеченной. А у меня в этот момент сердце аж в пятки ушло. Замерла, как мышь под веником, и усилием воли заставила себя не