Адриан Моул. Годы прострации - Сью Таунсенд

— Ты не можешь страдать молча? Нам с мамой надо поспать!

Когда мы вошли в паб, шум в зале сразу стих. Я отметил про себя, что люди, бросив на меня взгляд, тут же отводят глаза. Страшно представить, что будет после появления моих родных на «Шоу Джереми Кайла»! Мы, как всегда, опоздали, говядину с бараниной уже съели, нам досталась одна свинина. Однако воскресный обед в «Медведе» на этот раз вполне удался. Шеф-повара Ли уволили за сексуальные домогательства в отношении миссис Уркхарт (то есть ее муж узнал об их романе), и миссис Уркхарт сама встала у плиты. Всякий раз, когда дверь на кухню распахивалась, я наблюдал, как она в бешеном темпе раскладывает еду по тарелкам, при этом лицо у нее красное как свекла, а волосы влажными завитками липнут к шее. Такой красивой я ее еще никогда не видел. А ее мясной соус просто великолепен.

Обедая, я слушал, как Том Уркхарт жалуется Терри Пратту, бывшему хозяину поместья «Перья» в Малом Ситтингеме:

— Я каждую неделю теряю пятьсот фунтов. А все этот чертов Гордон Браун! Он заодно с супермаркетами, рука руку моет. Ведь в «Теско» можно взять упаковку «Карлсберга» чуть ли не даром. А тут притащишься в паб, отдашь два двадцать за пинту пива, а потом тебе еще и закурить не позволят. Ну и кому это надо?

Я подошел к стойке в баре заказать напитки, и Том Уркхарт произнес заговорщицким тоном:

— Слыхал о вашей беде, мистер Моул. Сочувствую. У моего тестя тоже была заковыка с представительной железой. Он узнал об этом во вторник, а к вечеру пятницы помер.

— Тогда мне нужно поскорее заказывать билеты. Я всегда хотел увидеть восход солнца над Долиной Царей прежде, чем умру, — ироничным тоном ответил я.

— Мы с миссис Уркхарт однажды сплавлялись по Нилу, — пустился в воспоминания хозяин паба. — Меня понос прошиб, и я из каюты не выходил, но миссис Уркхарт говорила, что краше пирамид она сроду ничего не видывала, хотя ей пришлось отбиваться от нищих, они ей проходу не давали.

Вернувшись к нашему столу с бокалами, я спросил у матери:

— Ты что, поместила на деревенской доске объявлений сообщение о моей болезни? (Мать энергично замотала головой.) Ага, значит, ты наняла маленький самолет, чтобы он пролетел над всем Лестерширом с баннером: «У Адриана Моула проблемы с простатой».

Мой педантичный отец возразил:

— Слишком много слов. Маленький самолет с таким длинным баннером не взлетит.

Мы принялись за напитки, когда за окном возникла физиономия Хьюго Фэрфакс-Лисетта, — он мимикой и жестами показывал моей матери: «Давай покурим». Прихватив бокал, мать устремилась на улицу:

— Я скоро.

Минуты две спустя за ней последовала Георгина.

Расплачиваясь по счету, я обнаружил, что Уркхарт добавил лишние строчки: свет, отопление, обслуживание, специи, молоко, сахар, яблочный соус. Я возмутился, но Уркхарт заявил:

— Это мои дополнительные расходы. Здесь не благотворительное заведение.

Скрипнув зубами, я заплатил, и, маневрируя между столиками, вывез отца наружу. Георгина, мать и Фэрфакс-Лисетт сидели у обогревателя и хохотали как сумасшедшие. Завидев нас, они прекратили смеяться.

— Адриан, хорошие новости, — обратилась ко мне Георгина. — Хьюго предложил мне работу в качестве его личного ассистента.

Фэрфакс-Лисетт поднялся, пригладил свою лохматую шевелюру и протянул мне большую коричневую ладонь:

— Слыхал насчет вашей простаты, Моул, ужасно жаль. Э-э, надеюсь, вы не обидитесь, если я позаимствую вашу жену на три раза в неделю?

— И что она будет у вас делать три раза в неделю? — холодно осведомился я.

— То да се, пятое-десятое, — засмеялся Фэрфакс-Лисетт.

— Она будет помогать ему управлять имением, — встряла мать.

— Мы открываем поместье для туристов и прочих бродяг, — шутливым тоном сообщил Фэрфакс-Лисетт.

— Но, Георгина, — сказал я, — ты же ненавидишь домашнее хозяйство.

— При чем тут хозяйство? Я буду личным ассистентом Хьюго, — горделиво ответила Георгина, — советником по маркетингу и организатором приемов и празднеств.

И я вдруг увидел, будто наяву, мою жену и Фэрфакс-Лисетта на ступеньках, ведущих к резной входной двери его дома, похожего на дворец. А мимо цокает пони с Грейси на спине.

Пока мы брели по грязи обратно к дому, Георгина с матерью обсуждали, какую одежду необходимо прикупить моей жене для новой работы.

— В идеале, — размечталась Георгина, — хорошо бы костюм от Вивьен Вествуд с жакетом, присборенным на талии, и юбкой-карандашом.

У матери перехватило дыхание:

— Но, Георгина, это же сотен пять, а то и больше.

— О, ничего страшного. Мне выдадут субсидию на одежду. Хьюго сказал, что я, как представитель Фэрфаксхолла, должна максимизировать свои активы.

Почему любая перемена в жизни сопровождается покупкой новых шмоток? Неужто они не слыхали китайской пословицы «Остерегайся всего, что требует новой одежды»?

Георгина приступает к работе во вторник.

Утром жена подвезла меня до больницы. Затем она поехала на вокзал, чтобы сесть на поезд до Лондона, а потом на такси отправится в «Селфриджс», где она накупит себе обновок.

Салли вернулась. Сказала, что брала больничный на один день — ей надо было пережить разрыв с Энтони.

Я попытался ее развеселить:

— А вы видели свое разбитое сердце на рентгенограмме?

К моему удивлению, она обиделась и больше не разговаривала со мной, только коротко давала указания. После процедуры я извинился, сказал, что у меня и в мыслях не было смеяться над ее рухнувшими отношениями с Энтони. Она приняла мои извинения. Впредь я буду с ней осторожнее. Хотя, на мой взгляд, Салли не производит впечатления чувствительной натуры. Она худенькая, но жилистая.

Бернард Хопкинс нанял фургон с водителем, вознамерившись очистить от книг какой-то дом в университетском районе Лестера. Он заверил меня, что «в этой куче отбросов непременно сверкнет чистое золото».

Дневник, как я мог забыть, когда Гленн возвращается из Афганистана! Вчера! После терапии я встретился с ним у его матери Шарон. Я ожидал увидеть загорелого, подтянутого Гленна, но он был бледен и измучен. Сказал, что просидел двенадцать часов в самолете на взлетной полосе в провинции Гильменд, потому что «военные опять все напутали». Во время полета поспать не удалось из-за болтанки и узких кресел.

Когда Шарон вышла на кухню готовить сыну его любимую еду — полный английский завтрак, — я спросил:

— Как там, Гленн?

Он потупился: