Университет прикладной магии. Раз попаданец, два попаданец - Сора Наумова

— Есть. Только мы не используем их как… средство передвижения. — Я не знала, как объяснить ему это, я и сама не сильно понимала. — В нашем мире верховая езда — это как спорт или развлечение. И стоит очень дорого, поэтому не каждый может себе позволить.

Кай ничего не ответил, а я поспешно отвела взгляд, поймав себя на мысли, что почти бесстыдно любуюсь его аристократическим профилем. Слишком хорош, от этого даже как-то грустно. Жеребец переступил с ноги на ногу, меня покачнуло, и я почувствовала, как колыхаются мои юбки. Опомниться не успела, как спину обдало теплом, а крепкие руки, сжимающие поводья, оказались передо мной. Я даже забыла, как дышать.

И мы медленно тронулись с места, миновав главные ворота с телепортом, и оказались на главной дороге. На той самой, где я оказалась впервые с троицей революционеров, промахнувшихся локацией. Ехали молча и не спеша, в какой-то момент свернули с главной дороги на узкую дорожку и пустились вскачь.

Вот тут мне стало действительно страшно. Я еще помнила про центр тяжести, про то, что нужно чувствовать под собой животное, но я могла лишь сильнее цепляться за седло. Ветер щекотал щеки, длинная грива колыхалась, временами скользя по рукам, и спустя несколько минут я сумела расслабиться, хотя все равно продолжала смотреть вниз на луку, изредка косясь на руки Лемминкайнена, крепко сжимающие поводья.

— Подними голову, — прозвучало над самым ухом, у меня даже мурашки по телу побежали. Нельзя же так… близко. Сердце пропустило удар. Божечки, зачем я согласилась на эту прогулку? — Пропустишь все самое интересное.

Я закусила губу и все же последовала его совету и ни капли не пожалела. Узкая тропинка вилась меж деревьев и кустов, рыжее предзакатное солнце окрашивало тонкую листву, а мозаичные тени скользили по земле.

— Ух ты, — вырвалось у меня, я подалась назад, чтобы было удобнее посмотреть вверх, и оказалась почти в объятиях Кая. Ой! Я поспешно рванула вперед и услышала позади смешок. Ну что за паразит? Наверное, думает, что я совсем глупышка и издевается. Я невольно надула губки, но парень все равно бы этого не увидел.

— Хочешь попробовать? — неожиданно предложил Лемминкайнен и всучил мне поводья, я даже не успела сообразить, как обхватила пальцами кожаный ремешок.

— Зачем?! — я чуть не взвизгнула от страха. Лошадь, точно почувствовав подмену, ускорила бег, меня качнуло в сторону, и только рука Кая удержала меня от падения. Его горячая ладонь крепко обхватила мою талию, я выпрямилась и до побелевших костяшек сжала поводья. Кай обхватил мои руки и чуть натянул поводья, притормаживая конягу. У меня внутри все сжалось от волнения. В животе стало горячо, к щекам хлынула кровь.

— Кай…

— М? — промычал он мне на ухо. Ну разве так можно? Я ведь не железная! Закусив губу, я все-таки решилась спросить:

— Тебя забирал отец, да? Он ведь был чем-то недоволен? — Я опустила голову, завешивая лицо волосами. — Это из-за меня?

— Глупая. — Парень наклонился ниже, прислоняясь лицом к моей макушке.

Вот и поговорили.

— Кай… — Я предприняла еще одну попытку, но он забрал у меня поводья и пустил лошадь в галоп. Стало резко не до разговоров. Я сосредоточилась на том, чтобы сидеть правильно и не отбить себе зад. Мы скакали через редкий пролесок, который, закончившись, открыл нам вид на полоску заросшей густой травой опушки. Копыта лошади утопали в зарослях, иногда трава была такой высокой, что цепляла подол моего платья.

Кай остановил лошадь на берегу узкой речушки, почти ручья, и помог мне спешиться. Это получалось у меня уже немного лучше, но от волнения я буквально рухнула на руки парню. Он не спешил ставить меня на ноги, напротив, перехватил поудобнее и понес к самому обрыву, где бережно опустил на траву. Мое сердце громко билось где-то в районе желудка, так что даже уши закладывало. Кай сел рядом, плечо к плечу. Я занервничала. Обнял бы, что ли, зачем меня так мучить? Да и сам он, судя по идеально ровной спине, мучился не меньше. Хотя, о чем я, он же всегда такой, самураистый.

— Мы с отцом не очень ладим.

Я вздрогнула, когда Кай внезапно заговорил:

— Он занимает важный пост, постоянно занят и после смерти матери не мог посвящать мне много времени. — Парень говорил ровно и спокойно, но так и не повернулся в мою сторону, точно избегая смотреть в глаза. — Дважды в неделю он приходил в мою комнату и говорил о том, как важно держать лицо и следовать принципам, зову чести и долга. А потом уходил.

Я накрыла его ладонь своей.

— А мой вообще нас с мамой оставил. Ничего, прожили как-то, — я улыбнулась парню, все-таки посмотревшему на меня, и сжала его пальцы. — Такое часто происходит. У нас по крайней мере.

Вспомнив о маме, я загрустила.

— О чем ты думаешь? — поинтересовался Кай, и я почему-то сказала ему неправду, хотя и это меня тоже беспокоило:

— О Лоуренсе. Мы с Рансу думаем, что с ним что-то происходит, что-то нехорошее. Конечно, все дело может быть в девушке, с которой он вчера встречался, но я думаю, он и правда стал совсем странным. Ты его друг, скажи, я ведь права?

Лемминкайнен нахмурился:

— Тебе вовсе не обязательно о нем думать. Не забивай голову ерундой. — Он протянул руку и погладил меня по щеке. — Пусть Рансу сам разбирается, это его друг, а не твой.

Почему-то слова Кая меня неприятно задели, я дернула головой:

— Подожди-ка. Лоу и твой друг тоже. Как давно вы знакомы?

— Со второго курса, — нехотя ответил парень, отстраняясь. — Личным приказом ректора его зачислили к нам, минуя первый год обучения. Лоуренс уже тогда был самоуверенным, бесцеремонным и совершенно невыносимым. — Хм, это на него похоже. — Само собой, такой вопиющий факт нарушения университетских правил не мог остаться без внимания. Разразился громкий скандал. Многие студенты подписали петицию об отчислении Лоуренса. Происходило это под руководством Джастина, правда, результата не принесло. Джастин не мог успокоиться и уговорил ректорат устроить Лоуренсу персональный экзамен перед комиссией по материалам первого курса.

Как человек, который понимает толк в экзаменах, я ужаснулась.

— Ничего себе! И что?

— Лоуренс сдал его блестяще, по баллам опередив самого Джастина на два с половиной процента. Такое еще никому не удавалось.

Я присвистнула. А блондинчик хорош!

— Милана, — голос Лемминкайнена вернул меня к действительности. — Милана, почему ты интересуешься им? Он… он тебе нравится?

Я замерла с открытым ртом. Что он имеет в виду под словом «нравится»? Надеюсь, не то, о чем я подумала? Вот, блин, попала…

— Да нет! — излишне эмоционально воскликнула я. — С чего ты взял? Глупость какая. Да он… он просто обормот, хотя, не спорю, довольно милый. Местами. Иногда то есть.

Господи, что я несу?

— Хорошо, — уже совершенно другим голосом сказал Кай и без перехода огорошил: — Тогда препятствий для нашей свадьбы почти не остается. С остальным я разберусь.