Екатерина II. Алмазная Золушка - Александр Бушков

Ага, вот именно. В 1763 г. на заседании Государственного Совета был озвучен проект о возможном бракосочетании императрицы с Орловым. Нет сомнения, что самому Григорию эта затея нравилась чрезвычайно. Никита Панин был против и свою точку зрения высказал тут же:

– Императрица может делать, что ей угодно, но госпожа Орлова никогда не будет русской императрицей…

Наш старый знакомый, бывший канцлер Бестужев (возвращенный Екатериной из ссылки и осыпанный милостями) идею с замужеством поддерживал активно (уж не хапнул ли от Григория приличную деньгу? Опыт у него в таких делах богатейший).

Именно с его подачи отправился к отошедшему от всех дел и мирно живущему в Москве Алексею Разумовскому, законному супругу Елизаветы, Воронцов. Как-никак прецедент, господа! Коли уж одна императрица заключила в свое время законный брак с простолюдином Разумовским, то и Екатерина преспокойно может поступить тем же образом.

Разумовскому за содействие предлагалось возвести его в сан «его императорского высочества» со всеми привилегиями и почестями. Но бывший свинопас, послушав гостя, взял да и шарахнул пожелтевшую церковную бумагу в огонь… То ли не хотел попусту трепать память покойной супруги, то ли не любил Орлова…

А может, Екатерина постаралась. У меня есть сильнейшие подозрения, что против идеи с замужеством была в первую очередь она сама. Не для того она все это затевала, чтобы становиться «мадам Орловой», чтобы над ней получил некую законную власть как муж субъект не самого великого ума и не самого благонравного поведения…

Тут, кстати, вынырнули наши старые знакомые Рославлев, Ласунский и Хитрово: снова они что-то плетут ! Пошли разговоры, что в гвардии ведется этой троицей агитация – уже не в пользу Иоанна Антоновича, а двух его братьев – что в заговор замешаны опять-таки Панин и вездесущая княгиня Дашкова, крайне обиженная тем, что она так и не стала правой рукой императрицы…

И на сей раз с троицей поступили достаточно мягко. Камер-юнкера Хитрово выслали в его имение, а капитанов Измайловского полка (снова этот строптивый полк!) Ласунского и Рославлева вышибли в отставку. Тем и ограничилось. Но прожект касаемо «мадам Орловой» похоронили раз и навсегда…

К чему я все это веду? Да к тому, что живой Петр вопреки уверениям иных романтиков-идеалистов представлял для Екатерины нешуточную угрозу. А его смерть от «апоплексии» снимала множество проблем и приносила известное облегчение. Как в похожей ситуации выразился Троцкий: «Не годится оставлять им живого знамени».

Вот Екатерина возможным мятежникам живого знамени и постаралась не оставить… Разумеется, не было не только письменного приказания, но даже устного. Однако в таких делах преспокойно обходятся и вовсе без прямых указаний – нетрудно сообразить, чего хочет матушка… и в чем ее государственный интерес.

Классический пример (один из превеликого множества). В XII столетии в Англии смертельным образом конфликтовали меж собой король Генрих II и архиепископ Томас Беккет. Сами по себе перипетии этой вражды достаточно интересны, история нашумевшая, но они лежат в стороне от нашей главной темы, поэтому рассматривать их я не буду (упомяну лишь, что оба участника драчки – те еще субъекты, и в той истории не было ни правого, ни виноватого).

В общем, ситуация сложилась такая, что двум им в Англии стало тесно. Упаси Боже, король Генрих вовсе не приказывал убить архиепископа и даже не намекал на желательность такого предприятия! Он просто-напросто сидел на троне и, держась за голову, днями напролет причитал:

– Бедный я, несчастный король! Нет у меня ни верных слуг, ни настоящих друзей! Некому меня избавить от этого чертова попа! Охти мне, горемышному!

В конце концов трое придворных рыцарей, то ли пожалев своего короля, то ли попросту не в силах более переносить королевские громогласные причитания, сели на коней, поскакали к означенному Беккету и преспокойно прикончили. Потом они, правда, говорили, что хотели поначалу предложить архиепископу мирно убраться из Англии, но как-то так вышло, что он стал буянить, дебоширить, наткнулся на мечи, и снова наткнулся, и так вот – шестнадцать раз…

Но король, повторяю, прямых приказов не отдавал! Упаси Господи! Он же не душегубец какой…

Вот примерно так, надо полагать, обстояло и с Екатериной.

Кстати, уже в 1764 г. погиб насильственной смертью и второй опаснейший конкурент – узник Иоанн Антонович. Некий поручик Мирович, личность совершенно незначительная, пытался его освободить, но заключенного согласно секретной инструкции успели проткнуть шпагами офицеры охраны. Ясности в этой истории нет до сих пор, иные обстоятельства «заговора Мировича» предельно странны и загадочны, а потому давным-давно родилась версия, что все это задумано Екатериной и осуществлено ее агентами, сыгравшими с Мировичем «втемную». Кстати, его перед казнью и на следствии опять-таки не пытали, хотя пытка тогда существовала официально.

Как бы там ни было на самом деле, после этого у Екатерины не осталось законных соперников. Кроме родного сына, которого некоторые упрямо продолжали считать гораздо более приемлемым кандидатом на престол, нежели его матушку. Но он был еще малолетним, так что особой опасности не представлял…

И началось долгое – тридцать четыре года – царствование Екатерины. «Век золотой Екатерины», как его называют некоторые. Я не собираюсь ни опровергать это мнение, ни присоединяться к нему. Более того, я даже не осуждаю Екатерину за убийство Петра. Мне самому это порой кажется странным – при моем-то к Петру нешуточном уважении! – но я, честное слово, в данной истории сам не всегда и способен понять свое отношение к участникам драмы.

Так, увы, случается. Быть может, все дело в том, что осточертели ухватки пресловутой «перестройки», когда непременно требовалось либо «реабилитировать», либо «осуждать».

А нужно ли это вообще? Коли давным-давно истлели в земле косточки тех, кто смотрит на нас со старинных портретов? Не лучше ли попытаться просто-напросто понять это время, этот переполненный самыми причудливыми противоречиями век? Когда в одних и тех же людях преспокойным образом сочеталось такое… И мы не в состоянии уразуметь, как же могло этак вот сочетаться…

Итак, век Екатерины…

Быть может, главнейшее противоречие екатерининской эпохи – это то, что Екатерина, воспитанная на книгах, сплошь и рядом осуждавших «рабское состояние», сохранила крепостное право и, мало того, преспокойно раздаривала своим фаворитам и просто тем, кто имел заслуги перед государством, многие тысячи крестьян. Крестьяне при этом, переходя из разряда «государственных» (которым жилось не в пример легче), становились форменной частной собственностью.

В ту эпоху встречались ярчайшие (и дичайшие) примеры того самого сочетания несочетаемого…

Например Николай Еремеевич Струйский, богатый пензенский помещик. Он был буквально одержим поэзией, устроил себе кабинет под самой крышей своего огромного дворца в имении Рузаевка, назвал его «Парнас» и проводил там большую часть времени за сочинением стихов. В доме была прекрасная, богатейшая библиотека отечественных и заграничных авторов – все, мало-мальски примечательное. К ним прибавились и книги собственного производства. Струйский устроил в имении типографию, роскошнейшим образом издавал книги, по самому высшему классу, какой только могла обеспечить тогдашняя полиграфия (главным образом собственные обильные поэтические опыты).