Янычары в Османской империи. Государство и войны (XV - начало XVII в.) - Ирина Петросян

Единоличное воцарение Мехмеда ознаменовало собой восстановление Османского государства и начало его политического возрождения. Наследнику Баязида, казалось, ничто не связывало рук. Он наказал слуг своего брата, не оказавших ему должной поддержки. Бейлербей Мусы, Михаль-оглу Мехмед-бей, представитель старой военной аристократии Румелии, был отправлен в изгнание в Токат, где ему была назначена пенсия — 1000 акче в месяц. От худшей участи его спасло то, что его брат, по его же совету, перешел на сторону Мехмеда. Шейх Бедреддин, поддерживавших Мусу, с сыном и дочерью, был отослан в Изник с такой же суммой денежного содержания. Вся Румелия признала власть Мехмеда, который отправил письма с извещением о своем воцарении всем соседним государям156. Завершилось восстановление Османского государства, но, как оказалось, не закончился смутный период его истории.

Византийский император Мануил, оказав помощь Мехмеду, рассчитывал на установление мирных отношений со своим мусульманским соседом, а возможно, и на территориальные уступки. Действительно, после победы Мехмед был настроен к грекам вполне миролюбиво и в письме, посланном византийскому императору, даже назвал его отцом157, подчеркнув политическое старшинство императора. Византия получила обратно отвоеванную Мусой прибрежную полосу Черного моря и Фессалию. Сербия также смогла возвратить себе ряд своих областей. Валашский господарь Мирча, владетели Мореи и полунезависимые болгарские боляре прислали в Эдирне своих послов с выражением своей покорности. Однако Мирча лишь через три года начал выплачивать ежегодную дань Мехмеду и то после того, как тот предпринял военный поход против валашских земель, захватив ряд городов на правом берегу Дуная, а также Джурджево158.

По сообщению Халкокондила, Мехмед, поддерживая мирные отношения с Византией, старался, чтобы янычары не сообщались с греками из страха их бунта и возможного предательства159, помятуя, очевидно, о той роли, какую они сыграли во время его борьбы с Мусой. Это первое в исторической литературе того времени (XV в.) упоминание о некой политической роли, которую начали приобретать янычары в османской истории.

Возрождение Османского бейлика между тем не входило в расчеты его главного противника в Малой Азии — караманского бея. Воспользовавшись уходом Мехмеда из Азии для борьбы с братом Мусой, Мехмед-бей Караманоглу попытался захватить азиатскую столицу османов Бурсу. Двигаясь к ней из Силиври, он грабил и жег места, по которым проходила его армия, опустошив все вокруг Бурсы. 31 день он осаждал ее, делая подкопы под крепостные стены города. Однако субаши Бурсы Хаджи Иваз-паша умело оборонялся. Вовремя обнаруживая места подкопов, осажденные каждый раз убивали минеров. Он также помешал осаждающим лишить город воды, продержавшись до того момента, когда к Бурсе подошла траурная процессия с телом убитого Мусы. Это отрезвляюще подействовало на Мехмеда Караманоглу. Он снял осаду с Бурсы и возвратился в свой бейлик. Борьба двух Мехмедов была еще впереди.

Договорившись о помощи со стороны глав бейликов Джаник и Гермиян, османский правитель включил в свое войско их военные отряды и получил от них необходимое боевое и иное снаряжение для ответного похода против караманского бея160. Бей Джаника даже прислал в войско Мехмеда своего сына Касыма.

Вначале Мехмед отправил против караманского бея войско под командованием своего везира и военачальника Баязид-паши. При местечке Чикель произошло сражение, в результате которого в плен попал сам караманский бей. Только после этого Мехмед сам выступил со всем своим войском против Коньи. В руках у османов находился не только правитель Карамана, но и его сын Мустафа-бей. Неудивительно, что Мехмеду удалось заключить со своим врагом — караманским беем — очень выгодный для себя договор, по которому к нему перешли Акше-хир, Сейдишехир, область Оклука, где жили кочевые племена, Бейшехри, Сиврихисар, Чам и Нигде. Таким образом, к Мехмеду переходила значительная часть Караманского бейлика. Караманскому бею как вассалу Мехмедом было пожаловано, по сообщению Ашык-паша-заде, почетное платье и знамя, несколько прекрасных лошадей и рабов. Довольный Мехмед с триумфом возвратился в Европу, а караманский бей, по преданию, произнес: «Вражда моя продлится до [дня] воскресения из мертвых»161.

Нешри упоминает еще о каком-то походе Мехмеда против караманского бея, во время которого тот якобы униженно просил не захватывать его столицу Конью162. Скорее всего, имеется в виду поход Мехмеда, предпринятый им против Караманоглу еще до своей победы над братом Мусой. О вышеописанном же походе Мехмеда I Нешри рассказывает приблизительно то же, что и Ашык-паша-заде, с добавлением некоторых любопытных подробностей, которые помогают понять соотношение сил противников. Если Ашык-паша-заде прямо говорит о том, что Мехмед не решился с ходу сразиться с войском Мехмед-бея и послал навстречу противнику войско Баязид-паши, то Нешри дипломатично пишет о болезни, помешавшей якобы Мехмеду сразу же лично возглавить войско. Нешри рассказывает также о военной хитрости, примененной Баязид-пашой, для того чтобы пленить караманского бея и его сына. Подчеркивает он и вассалитет Мехмед-бея Караманоглу, сообщая, что тому были пожалованы знамя и барабан163 — бесспорные знаки вассалитета в тюркской среде Малой Азии.

Продолжением политики подчинения соседних владетелей явился поход Мехмеда против Валахии, вассалитет которой предстояло восстанавливать. В этом военном предприятии Мехмеда участвовали отряды его вассалов — бея Джаника и караманского бея. За Дунай для грабежа валашских земель были посланы отряды румелийских акынджи, возвратившиеся с богатой добычей. Воевода Валахии вынужден был подчиниться и отправил Мехмеду харадж, а также своих сыновей в качестве почетных заложников при османском дворе.

Политика захватов и расширения своих владений проводилась Мехмедом не только с помощью войн. Не желая вступать в военный конфликт с беем Джаника Исфендияром, признававшим сюзеренитет османского султана, Мехмед сумел завладеть частью его земель с помощью находившегося при его дворе на службе сына Исфендияра — Касым-бея. Мехмед попросил Исфендияра выделить Касыму в качестве «тимара» земли от Кас-тамону до Тосьи и Каледжика, пообещав пожаловать ему земли и лично от себя. При этом Мехмед ссылался на твердое желание Касыма остаться у него на службе. Это была плохо замаскированная аннексия части земель соседнего тюркского бейлика. Естественно, Исфендияр так это и расценил и попытался протестовать. Он прибегнул к помощи везира Мехмеда Баязид-паши, которого попросил выступить своим предстателем перед османским правителем. При этом Исфендияр заявил, что просимые земли являются его собственным дирликом164, и он готов передать их самому Мехмеду, но не своему сыну. Любопытно обоснование, какое дает Исфендияр. Он заявляет: «Я являюсь везиром (здесь: слугой. — И. П.) [моего] господина (Мехмеда. — И. П.) и потому возвращаю [ему] Кангры и Каледжик с округой… Я отдаю [их] моему господину, а не Касыму, этому носителю злосчастья». Мехмед не возражал против передачи ему земель с такой формулировкой, но тотчас же предоставил их от своего имени Касыму. Последний владел ими, находясь на османской службе, до самой своей смерти. Таков рассказ Ашык-паша-заде165.