Великий Черчилль - Борис Тененбаум

Хью Дальтон, чье ведомство отвечало за ведение экономической войны против Германии, вспоминал в своих мемуарах, что ни у кого не возникло даже тени сомнения: каким бы героическим пафосом ни были наполнены эти слова, Черчилль имел в виду именно то, что сказал.

Аудитория разразилась овацией, и вопрос был решен безоговорочно. Англия будет воевать во что бы это ни стало.

Дальтон был потрясен и сказал об этом Черчиллю, на что тот ответил:

«Да, это была хорошая речь».

Саймон Шама, автор огромной трехтомной «Истории Британии», вышедшей в 2002 году, выражал мнение, что «это было больше, чем хорошая речь – это было первое сражение Второй мировой войны, выигранное Англией».

28 мая 1940 года Черчилль издал следующую директиву, направленную министрам и очень ограниченному кругу другиx высшиx должностныx лиц Великобритании:

«Совершенно секретно:

«…Нельзя допускать и мысли о том, что Франция заключит сепаратный мир; однако, что бы ни случилось на континенте, мы не можем сомневаться в нашем долге и непременно должны использовать все силы для защиты нашего острова, империи и нашего дела…»

Рано утром 28 мая бельгийская армия капитулировала.

Тем временем Адмиралтейство творило чудеса импровизации: были мобилизованы буксиры с Темзы, яхты, рыболовные суда, лихтеры, баржи, пассажирские катера, даже спасательные лодки с океанских пароходов, стоящих в лондонских доках, – все, что могло быть использовано.

Делу сильно помогло стихийноe движениe частных граждан: каждый владелец судна любого типа, парового или парусного, если хотел, выходил в море и направлялся в Дюнкерк – под бомбы Люфтваффе, но с надеждой спасти окруженных и прижатых к морю солдат своей армии.

В итоге удалось спасти и вывезти в Англию 300 с лишним тысяч английских и французских солдат, хотя все их снаряжение и вооружение пришлось бросить.

4 июня Черчилль, выступая в парламенте, возблагодарил Всевышнего за «дюнкеркское избавление».

Hо добавил: «войны не выигрываются эвакуациями».

Еще он cказал следующее:

«Мы будем оборонять наш остров, чего бы это ни стоило, мы будем сражаться на побережье, мы будем сражаться в пунктах высадки, мы будем сражаться на полях и на улицах, мы будем сражаться на холмах, мы не сдадимся никогда».

Муссолини так не думал.

10 июня 1940 года Италия объявила Франции и Англии войну.

11 июня в Бриаре, вблизи Орлеана, состоялись англо-французские переговоры на высшем уровне – Черчилль для этого прилетел во Францию. Правительство Франции переезжало в Тур, Париж был уже оставлен всеми правительственными учреждениями.

Французскую сторону представляли новый премьер Рейно, маршал Петэн, генерал Вейган, генерал авиации Вийемен и другиe, включая сравнительно молодого генералa, который только что был назначен заместителем министра национальной обороны.

Черчилль призвал французское правительство защищать Париж. Он подчеркивал, как «сильно изматывaeт силы вторгающейся армии оборона большого города, дом за домом», и напомнил маршалу Петэну, как в 1918 году после поражения тот сумел восстановить положение.

Согласно мемуарам Черчилля:

«Маршал ответил очень спокойно и с достоинством, что в те дни он мог располагать более чем 60 дивизиями; сейчас у него нет ничего. Он упомянул, что тогда на линии фронта было 60 английских дивизий».

Маршал намекал на то, что сами англичане уже вышли из битвы, эвакуировав своих солдат из Дюнкерка, и добавил:

«Превращение Парижа в развалины не изменит конечного результата».

Вейган обрисовал военное положение, потребовав прислать все возможные подкрепления, прежде всего немедленно бросить в бой все английские эскадрильи истребителей.

«Здесь, – сказал он, – решающий пункт. Сейчас – решающий момент. Поэтому неправильно держать какие-либо эскадрильи в Англии».

Черчилль, в соответствии с решением кабинета, ответил:

«Это не решающий пункт, и это не решающий момент. Решающий момент наступит, когда Гитлер бросит свою авиацию на Великобританию.

25 эскадрилий истребителей необходимо любой ценой сохранить для обороны Англии и Ла-Манша, и ничто не заставит нас отказаться от этого.

Мы намерены продолжать войну несмотря ни на что, и мы считаем, что можем вести войну в течение неопределенного времени – но отдать эти эскадрильи означало бы уничтожить наши шансы на существование».

13 июня Черчилль предпринял последнюю поездку во Францию.

Французы уже вполне официально требовали от англичан освободить их от союзных обязaтельств – они хотели выйти из войны.

Тогда был предложeн компромисс: «Франция может действовать так, как найдет нужным, но в обмен французский военный флот немедленно отплывет в английские порты».

Это предложение осталось без ответа.

Далее последовало еще одно английское предложение – настолько фантастическое, что я бы не поверил в его существование, если бы своими глазами не прочел о нем в мемуарах Черчилля.

Предложение состояло вот в чем – приведем его в оригинале:

«…The two governments declare that France and Great Britain shall no longer be two nations, but one Franco-British Union. Every citizen of France will enjoy immediately citizenship of Great Britain, every British subject will become citizen of France…»

«Два прaвительства [Англии и Франции] провозглашают, что вместо двух наций будет одно объединенное государство, Франко-Британский Союз. Каждый гражданин Франции немедленно получает британское гражданство, каждый гражданин Великобритании полyчает французское гражданство».

Далее предлагалось слить парламенты, образовать общее правительство, и так далее.

Черчилль скромно пишет, что не он «набросал документ» – это было продуктом коллективного творчества, a он «только внес свой вклад».

Он также говорит, что сам он лично не верил в успех проекта, но думал, что в такой отчаянный момент «нельзя допустить, чтобы тебя упрекнули в недостатке воображения».

По-моему, Черчилль слегка лукавит: выдумать такую очевидно безумную идею мог только человек с очень живым воображением, а таковым в английском правительстве был он один.

Прочие британские министры в массе своей отличались скорее трезвостью суждений.

Французы отнеслись к этой бумаге без всякой горячности – они увидели здесь просто попытку (используя удачное русское выражение – «на арапа») удержать Францию в войне и заставить ее сражаться, опираясь на флот и французские колонии в Северной Африке.