Величие Вавилона. История древней цивилизации Междуречья - Генри Уильям Фредерик Саггс

В период, который описывается в Эпосе об Энмеркаре (ок. 2700 до н. э.), торговые караваны ходили между Шумером и горами Ирана, груженные, в одну сторону, ячменем, которого вырастало в избытке на плодородных равнинах, а в другую – лазуритом и другими полудрагоценными камнями для украшения храмов. Организовывались специальные торговые экспедиции, которые оплачивались из имеющихся в храмовых поместьях излишков, в первую очередь зерна, шерсти (сырой или переработанной в текстиль), лука, фиников, а также произведенной шумерскими ремесленниками продукции – инструментов, оружия, украшений. Купец, ведущий караван, был почтенным членом общества и, как и другие горожане, находился на службе у бога, поскольку тоже имел земельный надел в храмовом поместье.

Сеть каналов, построенная в шумерский период и впоследствии расширенная, позволяла перевозить большие количества товаров из одного города-государства в другой, формируя модель внутренней торговли Вавилонии. Связь между разными частями города-государства была легче всего по реке, хотя и по суше не представляла особенных трудностей. Энси Шульги в гимне хвастается своим вниманием к связи.

Я прошел по путям земли,

Я защитил дороги, построил там укрытия,

Посадил сады на обочинах, открыл дома для отдыха,

Позволил почтенным людям останавливаться там.

Путешествие могло быть на удивление быстрым, и Шульги утверждает, что отметил праздник эш-эш в Уре и Ниппуре в один и тот же день, для чего ему необходимо было проехать сто сорок пять километров. Однако это, несомненно, было исключением, и, вероятно, речь шла о поездке по реке при сильном ветре, поскольку Шульги упоминает о яростном шторме.

В тот день шторм налетел, пронзительно крича...

Молния и семь ветров внушили страх небесам...

Ишкур [бог погоды] завывал в небесах,

Порывы ветра гнали воды к берегам.

Градины большие и градины малые били меня по спине.

Ссылка Шульги на постройку укрытий выявляет еще одно следствие торговли между городами в Шумере. Ни один простой город не мог обеспечить охрану торговых путей, от которых зависело экономическое процветание. Это был стимул для политической экспансии самых богатых и сильных городов. Таким образом, торговля являлась фактором в создании объединенной политической и административной системы и в конечном счете стимулировала то, что сегодня названо империализмом, который в 3-м тысячелетии до н. э. наиболее полно проявился в период Третьей династии Ура. Также торговля с самого раннего периода помогала проникновению шумерской культуры далеко за пределы самого Шумера. Так, например, в Тель-Браке (Северная Сирия) в протолитературном периоде (ок. 3000 до н. э.) был построен храм по тому же плану, что шумерские храмы. Там даже были аналогичные предметы и украшения... А в храмах раннединастического периода в Ашшуре и Мари были найдены статуи, выполненные в шумерском стиле.

Ранее уже говорилось, что жрец-царь, в ранние времена называвшийся эн, первоначально жил в храме бога в специальном помещении – эгипаре и был непосредственным представителем бога. Пока существовал вавилонский (или ассирийский) царь, он продолжал в том или ином отношении оставаться представителем бога и выполнять некоторые жреческие функции. Несмотря на это, институт царской власти имел начало не в должности эна. К середине 3-го тысячелетия до н. э., когда документы обеспечивают нас подробными знаниями об обстоятельствах и событиях в Шумере, в первую очередь в Лагаше, функционер, называвшийся энси (см. главу 1), нес ответственность перед богом за управление храмами, храмовыми землями и городом в целом. Каждое храмовое поместье имело собственный персонал, известный как «люди такого-то бога», и собственную администрацию, их всех в конечном счете контролировал энси. Щедрые плоды, приносимые плодородной землей Южной Вавилонии под влиянием ирригации, сделали возможной специализацию и разделение труда, и в текстах часто упоминаются рабочие и самые разные ремесленники. Не приводя длительного и утомительного перечня, можно упомянуть таких рабочих, как каменщики, плотники, кузнецы, прядильщики, ткачи, мясники, повара и другие. И это в дополнение к тем людям, которые были заняты на работах в поле. Последние, в свою очередь, тоже делились на группы, и кроме разнорабочих существовали пахари, пастухи, свиноводы, садовники, выращивающие финики и овощные культуры, и т. д. Поскольку рыба в те времена была важной составляющей рациона, в храмовом персонале было много рыбаков, которые подразделялись на тех, кто ловил рыбу в пресной воде, морских рыбаков и тех, кто ловил рыбу в соленой воде, то есть в приливных лагунах дельты Тигра и Евфрата. Только в храме богини Бабы было свыше сотни рыбаков. В текстах сказано, что в середине 3-го тысячелетия до н. э. численность рабочей силы в храмовых поместьях этой богини превысила двенадцать сотен человек. А если добавить жен, детей и выдвинуть вполне разумное предположение, что в других храмах численность персонала была того же порядка, получается, что в этих работах было занято почти все население Лагаша. В тексте времен Гудеа было указано, что в Лагаше жило 36 тысяч человек, но мы можем считать правильным лишь порядок этой цифры. Рабочую силу храмовых поместий составляли сами горожане, и, вероятно, не существовало праздного класса, свободного от ежедневного труда. Не было и существенной зависимости от рабства, если не считать того, что все, включая самого правителя, в техническом плане были рабами бога. Поскольку вся экономика города-государства основывалась на ирригации и все горожане являлись рабами бога, ответственными за надлежащее содержание поместья, все должны были работать и принимать участие в сооружении плотин и каналов, равно как и в храмовом строительстве. Такое положение теоретически сохранилось до конца рассматриваемого нами периода, потому что даже в середине 1-го тысячелетия до н. э. цари Ассирии и их сыновья выполняли формальный акт несения корзины на голове, связанный с этими работами (см. фото 27 с шумерским представителем).

Рабы (в обычном понимании) были, но они никогда не составляли большинство населения, и работа всей общины никогда не зависела от них. В раннединастическом периоде они не были важным социальным элементом и в основном состояли из военнопленных. Таких рабов захватывали во время набегов в горные районы: идеограмма «рабыни» – по сути, «женщина гор».

Точно не известно, когда свободные горожане стали попадать в рабство, но с периода Третьей династии Ура (ок. 2100 до н. э.) известны случаи, когда свободные горожане становились рабами, продавая себя из-за долгов или голода, или нищенствующие родители могли продать детей. Такие действия стали обычными к 1900 г. до н. э., возможно как следствие экономических трудностей, вызванных вторжением амурру (аморитов). К периоду Первой династии Вавилона, согласно законам Хаммурапи, основным источником рабов стала их покупка в чужих землях, а не военнопленные.

В шумерский период женщин-рабынь, похоже, было больше, чем мужчин, и, если не считать очевидного использования молодых и красивых девушек, их основным занятием была работа на мельницах (дробилках) и в мастерских – прядильщицами и ткачихами. В раннединастический период почти все рабы принадлежали храмам или дворцам, они жили в бараках – как в нацистских или советских трудовых лагерях. Но со временем появились и частные рабовладельцы. По примерным оценкам, среднее свободное семейство в Вавилонии в 1-м тысячелетии до н. э. владело двумя-тремя рабами, а в Ассирии – тремя-четырьмя. Женщина-рабыня нередко становилась наложницей хозяина, но ее иногда могла спасти от участи проститутки запись в запродажном контракте о том, что она должна быть выдана замуж, как правило за другого раба, хотя иногда и за свободного человека. В контракте даже могла содержаться запись о втором, третьем и т. д. замужестве, если первые мужья умирали.