Черное безмолвие - Кирилл Кудряшов

— Взрыв. — отвечает пожарный — Где-то в самом центре убежища!

Все встает на свои места. Диверсия. В то время, когда весь персонал госпиталя, и многие другие, собрались в убежище во время ядерной атаки Денвера, кто-то взорвал там мощное взрывное устройство. Убежище строили еще до войны, что называется, на века, поэтому коридор, ведущий к нему, практически цел. Мощные двери и стены зала удержали практически всю взрывную волну… Для этого-то они и были спроектированы, ну, или почти для этого — чтобы удержать взрывную волну, идущую СНАРУЖИ, но никак не изнутри.

— Что там, в убежище? — говорит Сергей, хотя все мы уже знаем ответ. Мелкое крошево, фарш из человеческого мяса и костей. Котлеты из человечины, прочно вмятые в стену.

— Ад. — коротко отвечает пожарный. — По всей видимости, никого в живых.

Сергей отпускает его воротник и, кажется, и сам уже готов без сил опуститься на пол.

По всему бункеру с опозданием начинает завывать внутренняя боевая тревога… Сколько лет я не слышала звука этой сирены, предупреждающей нас о том, что опасность сегодня исходит не с неба, не от очередной ядерной бомбы, к которым мы так привыкли. Переливчато воющая сирена свидетельствовала о том, что враг гораздо реальнее и ближе, что он на земле, или, даже, внутри… В последний раз, полтора года назад, этот звук сообщил мне о том, что в завод прорвался бешеный медведь… Сегодня враг был страшнее, ибо теперь мы не знали, откуда ждать опасности. Кто та сволочь, что заложила бомбу, убившую сотни больных и раненных. Сотни ни в чем неповинных людей.

Парой ярусов выше раздались отрывистые выстрелы «Калашей»…

— Туда! — восклицает Сергей, первым срываясь с места и возносясь по лестнице наверх. Выстрелы смолкают, и мы вновь слышим лишь потрескивание затухающего огня.

На третьем ярусе, где располагался «бегуний лазарет», нас ждут четыре мертвых тела. Двое солдат из мобильного отряда, еще двое — из охраны периметра. Все четверо, видимо, лежали в палатах, когда… Когда что? Оружие у них, естественно, было при себе — сейчас, в военное время, мы почти не расстаемся с ним. Но в кого они стреляли, и кто стрелял в них? Да и стрелял ли?..

— Крови не видно. — констатировал Толя, склоняясь над трупами. — Их убили голыми руками.

— На поверхность! — командует Сергей, и мы снова мчимся наверх. В наших головах пульсирует одна и та же мысль — тот, кто убил этих четверых и, вероятнее всего, подложил бомбу в убежище, не человек. Бегун! Новый сюрприз Мадьяра — его человек, каким-то образом проникший в завод!

Мы вылетаем на поверхность, широко распахивая обитые свинцом створки двери. Завод вновь напоминает мне муравейник — все бегут, суетятся, восстанавливая разрушенные укрепления, а ко входу в бункер уже бегут несколько десятков человек. Кто с оружием, кто с носилками.

И лишь одна фигура удаляется от нас. Удаляется со скоростью, немыслимой для человека, но вполне приемлемой для бегуна. Он мчится к западным воротам.

— Сволочь. — выдыхает Толя и падает на снег, натираясь им и засовывая его за пазуху. Черный радиоактивный снег Безмолвия, дарующий нам силу. Я и Марат следуем его примеру, и лишь Сергей чуть мешкает, долю секунды раздумывая, не стоит ли ему снять бинты. В конце концов он просто загребает полные пригоршни снега, и отправляет его в рот.

Я поднимаюсь с земли, разминая суставы — потягиваясь, словно кошка после долгого сна. Нет, не кошка, рысь. Гепард. Я чувствую, как мое тело наполняется силой, как за считанные секунды обостряется слух и обоняние, как размытые цветные контуры людей, которых я вижу в инфракрасном спектре, обретают четкость и контрастность. Я снова на поверхности! Снова в Безмолвии!

Мне кажется, что я первой срываюсь с места, мчась в погоню за бегуном, но, возможно, мне это только кажется. Возможно, что мы стартуем все вместе, вчетвером, навевая мне ассоциацию с белками Безмолвия, бросающимися в атаку. Забыто все. Тела друзей, погибших в убежище, Катя, которая, вероятнее всего, была там же, Эзук, оставшийся в «бегуньем лазарете» с моей черной Викторией… Был только черный снег под ногами, слепая ярость и стремление разорвать врага на куски и, конечно же, осознание своей силы и скорости. Осознание того, что я — Дьявол Черного Безмолвия, или, быть может, его Бог.

Бегун несется по заводу, петляя между людьми, и строениями — он еще не видит нас, и, поэтому, бежит далеко не в полную силу. То ли не хочет выкладываться полностью, то ли еще не приспособился к условиям Безмолвия. Первое действие бегуна, вышедшего из условий нормального радиационного фона на свежий воздух, где радиация буквально зашкаливает — тщательно изваляться в снегу. Натереться им, засунуть за воротник и т. д., получив как можно большую дозу. Быть может, этот бегун просто не сделал этого и, поэтому, его порог чувствительности еще не вышел на надлежащий уровень?…

Мы проносимся мимо десятка солдат, спешащих ко входу в бункер с оружием в руках. На бегу, не замедляя хода мы выхватываем оружие из их рук и несемся дальше, на ходу проверяя запас патронов. Должно быть, солдаты так и стоят, огалтело глядя нам вслед — хотя, к бесчинствам бегунов на заводе привыкли уже все, или почти все. По негласному правилу в случае любой беды командование переходит к нам, до тех пор считавшихся простыми снабженцами и охотниками.

Сергей щелкает переключателем своего «Калаша» — видимо, переводит на одиночные. Марат проверяет свой «ТТ», мы с Толей выхватили у ребят из рук по «Макарову» — хорошее оружие, нам сгодится.

Бегун оборачивается — то ли просто проверяя, нет ли погони, то ли услышав дрожь земли под нашими ногами. Я не вижу его лица, укрытого капюшоном черного маскхалата, но для меня это и не имеет значения. Я уверена в том, что это не Мадьяр — он не настолько глуп, чтобы отправиться на завод сам, а его подручных я, слава Богу, не знаю в лицо. Мне все равно, какие у него черты лица и сколько ему лет — я просто убью его, всадив пулю в голову. Забыв на это мгновение о жалости…

Увидев нас он ускоряется, продолжая бежать к западной стене, но расстояние между ним и нами продолжает сокращаться. Мы быстрее! Мы не так давно подкрепились свежим мясом а он, вероятнее всего, прятался где-нибудь в темных уголках, выбирая время для того, чтобы нанести удар. Мы сильнее, быстрее, и нас больше. У него нет шансов.

Стена возвышается перед ним. Пятнадцать метров стали, камней и бетона. Бегун не сворачивает к воротам — он знает, что там его ждут автоматы охранников, он намеревается штурмовать саму стену. Что ж, это не так уж и сложно, хотя я никогда этого и не пыталась сделать.

Расстояние между нами не превышает полста метров, когда бегун взмывает в воздух в гигантском прыжке, а затем, словно прилипнув к стене, начинает карабкаться вверх, цепляясь за мельчайшие выступы на ней. Попасть в него с такого расстояния для нас четверых не составило бы проблемы. Одна пуля из десяти точно попадет в цель, но… Мы не стреляем. Мы хотим убить его голыми руками, разорвать на куски, а затем вонзить зубы в его кровоточащее мясо. Охота! Закон джунглей!

Вместо того, чтобы открыть огонь, мы, так же, как и он, бросаемся на стену, ловко карабкаясь наверх. Бегун уже перемахнул через ее край, когда мы только добрались до подножья. У него небольшая фора, но уйти от нас по простору Безмолвия ему не удастся.