Кельты-язычники. Быт, религия, культура - Энн Росс

Третий сезонный фестиваль также был широко распространен по всему кельтскому миру, и следы его все еще живы в современных кельтских народных обычаях. Отмечаемый 1 августа Лугнасад был прежде всего сельскохозяйственным праздником, связанным скорее с жатвой хлебов, нежели с пастушеской экономикой. Он был тесно связан с богом Лугом в Галлии (Луг в Ирландии, Ллеу в Уэльсе) – могущественным, широко почитавшимся божеством, культ которого, возможно, ввели в Ирландии более поздние кельтские поселенцы. В римской Галлии в Лионе (Лугдуне) в этот день отмечался праздник в честь императора Августа, и кажется вполне очевидным, что он заменил старый праздник, посвященный кельтскому богу, по имени которого город и назывался «крепостью Луга». Лугнасад был очень важным праздником в Ирландии, что подтверждает дошедший до нас фольклор. Праздник этот иногда назывался Брон Трогань (Brуn Trogain) – «Скорбь Трогана», и, возможно, это старое имя Лугнасада. В Ирландии на Лугнасад традиционно проходили два больших собрания, оба связанные с могущественными богинями. Одним из этих праздников был праздник Тайльтиу, другим – праздник Карман. Праздник Тайльтиу проходил в Телтоуне, графство Мит. Есть два предания, объясняющие происхождение этого праздника. В одном говорится, что он был установлен богом Лугом в честь его приемной матери Тайльтиу, которая умерла здесь 1 августа. Мы уже поняли, как важна была воспитательная система для кельтского общества и что (в идеале) к приемным родителям относились с почтением и любовью. Видимо, так же дело обстояло и среди богов.

Праздник Лугнасад традиционно длился целый месяц – 15 дней до 1 августа и 15 дней после. Другие традиции говорят, что Луг основал праздник Тайльтиу в честь двух своих жен – Нас и Буи. В Ульстере Лугнасад праздновался в Эмайн Махе, в Лейнстере – Карман. Считалось, что Карман была матерью троих сыновей: вместе с сыновьями она опустошила всю Ирландию, она – чисто по-женски используя магию и колдовство, они – прибегая к своей силе и оружию. Наконец сыновья были побеждены и их вынудили покинуть Ирландию, а Карман осталась здесь в качестве заложницы «вместе с семью вещами, которые они почитали». Она умерла от горя, и в ее честь, в соответствии с ее желаниями, стали проводить праздник.

Четвертым праздником – на самом деле первым в кельтском году, так как знаменовал его начало, – был праздник Самайн, возможно, самый главный из четырех. В этот день Иной Мир становился виден людям и все сверхъестественные силы свободно бродили в мире людей. Это было время страшной опасности и духовной ранимости. Его праздновали в ночь на 1 ноября и весь этот день. В древнеирландских сагах это очень значительный праздник, и большинство событий, которые имеют мифологическое и ритуальное значение, приурочены именно к этой дате. Это был конец пастушеского года и начало следующего; несомненно, в этот день совершались жертвоприношения, которые должны были умилостивить силы Иного Мира и отпугнуть враждебные существа.

На Самайн Дагда, племенное божество ирландцев, вступил в священный брак с Морриган, богиней войны в облике ворона; на поле битвы она действовала не с помощью оружия, а магически вмешиваясь в сражение. Во всей ранней традиции подчеркивается присущий ей дар пророчества. Она могла быть и хорошим другом, и безжалостным врагом. В другой раз Дагда соединился с богиней реки, покровительницей реки Бойн.

В отдаленных районах праздник Самайн у кельтских народов все еще празднуется, и вплоть до недавнего времени в этот день соблюдался весьма сложный ритуал. Это была ночь гаданий и магии: следовало выполнять правильные ритуалы, с тем чтобы умилостивить сверхъестественные силы, которые, как считалось, в это время рассеивались по всему миру людей.

В древнем кельтском мире существовали, конечно, и другие праздники. Был праздник Теи, божественной покровительницы Собрания Тары, одной из величайших святынь Ирландии; ее также держали в плену, как Карман и Тайльтиу. Другая покровительница празднества – Тлахтга – якобы родила сразу трех близнецов (типично кельтский мифологический мотив), и у всех были разные отцы. Как и богиня Маха, она умерла при родах. Эти древние богини, очевидно, играли свою роль в ритуальных праздниках древнего кельтского календаря.

Теперь от святилищ и храмов, жрецов и идолов, периодических праздников и ритуальных собраний мы переходим к рассмотрению природы тех самых божеств, на которых была рассчитана вся эта система религиозных обрядов. Однако перед тем как говорить о характере некоторых отдельных божеств и их культов, мы, пожалуй, перекинем мостик к этой теме, рассмотрев символ, в котором в какой-то мере фокусировалась вся языческая кельтская религия и столь же характерный для нее, как крест для христианской культуры.

Этот символ – отрубленная человеческая голова. Во всех разнообразных видах ее изображений в иконографии и словесном искусстве можно отыскать ядро кельтской религии. Это действительно, как говорится, «часть вместо целого», своего рода обобщающий символ всей религиозной философии языческих кельтов.

Случилось так, что это еще и наиболее документированный из всех культов, который полностью засвидетельствован не только всеми теми тремя источниками, которые мы используем здесь, но и настолько долговечный, что следы его сохранились до сего дня в суевериях и фольклоре существующих кельтских народов.

Кельты, как и многие другие первобытные племена, охотились за головами. Мы знаем это по черепам, обнаруженным в кельтских хиллфортах. В некоторых случаях сохранились даже гвозди, которыми они были прибиты к воротам или столбам вокруг крепостных стен. Отрубленные головы представляли собой трофеи, свидетельствовавшие о военной мощи владельцев, и, в то же время, силы, которые, как считалось, свойственны человеческой голове, служили защитой и отвращали зло от крепости или дома, принося добро, удачу и успех. Диодор Сицилийский говорит об обычае галлов обезглавливать своих врагов и рассказывает о том, как они прибивали головы к своим домам или бальзамировали их в масле и считали бесценными сокровищами. Его свидетельство о важности головы в кельтской повседневной и духовной жизни подтверждается наблюдением Ливия.

Ливий также описывает, как в 216 году племя бойев поместило в храм голову высокопоставленного вражеского вождя. Человеческие черепа выставлялись в специальных нишах в больших храмах в Рокепертюзе и Антремоне, подтверждая справедливые наблюдения античных авторов. Далее Ливий говорит о кельтском обычае украшать человеческие головы золотом и использовать их в качестве чаш для питья; возможно, именно такова была функция человеческого черепа, обнаруженного в святилище Либенице. В литературе кельтских народов есть множество примеров того, что человеческие головы использовали именно таким способом. Откровенная охота за головами постоянно встречается в уладском цикле ирландских сказаний, а также в других преданиях. В «Похищении быка из Куальнге» вслед за первым сражением после того, как взял оружие, Кухулин возвращается в Эмайн Маху со стаей лебедей, дикими оленями и тремя отрубленными головами. Позднее в «Похищении» говорится, что «девять голов держал Кухулин в одной руке да десять в другой и потрясал ими в знак своего бесстрашия и доблести» перед войском. Вряд ли войска задавали ему на этот счет какие-то вопросы…