Tobeus - Илья Тауров

Со временем, конечно он влился в коллектив, а вот я попал в опалу. Это слово я как раз прочитал тогда в книге о средневековой Руси. Оно означает что-то вроде проклятия, только которое к тебе применяют в реальном времени и вполне физическими методами. Опала выражалась в том, что уже он, новенький, часто любил задеть меня, ради того, чтобы повеселить наших альфа-самцов, потом начались разные слухи, о том, что и про кого я говорю, меня, естественно не спрашивали правда ли это, а сразу били.

А своего пика травля достигла тогда, когда я нашёл на улице щенка. Он был белым, с чёрными пятнами, худой и дрожащий, и уже довольно подросший, зверёк лез мне под ноги, когда я шёл откуда-то в сумерках. На улице тогда моросил дождь, и не знаю, что случилось, я и раньше видел и котов, и собак, но жалости у меня они особенно не вызывали, а этот кобель вызвал, я взял его на руки и понёс в один из пустующих домов, держа на руках, я ждал пока он перестанет трястись и заснёт, после, в этом же здании нашёл каких-то тряпок, это не сложно, и сделал ему что-то напоминающее кровать, он спал, а я пошёл обратно к себе. На следующий день я уже принёс ему своей еды, что насобирал за день, и так будучи худым я рисковал истощиться совсем, но ради этой собаки мне было ничего не жалко. Я её подкармливал, она росла, прошёл где-то год и придя в школу я увидел на своём стуле картину, написанную с помощью синей ручки: там был плохо и примитивно изображен человек совокупляющийся с собакой, все будто следили за мной, чтобы я точно заметил рисунок, а когда это случилось стали бешено смеяться. Меня не сильно это расстроило, я подумал это одноразовая дурость. Однако дурости не прекращались. Потом и на парте, и в тетрадях мне писали: «Хватит трахать собак», мне в след свистели, и прицмокивали так, как когда зовут щенков. В комнате где я спал со всеми мою кровать просто отодвинули на самый край, подальше от всех. Время от времени я замечал, что по ней ходят в обуви, или вытирают свои ботинки моей простыней, мне стало влетать от офицеров за грязь на одежде, на которой тоже топтались или протирали свою обувь пока меня не было. А всё только из-за того, что этот гнилой ублюдок придумал историю о том, что я кормлю свою собаку не просто так, а за секс, не важно, что это даже физически не было возможным, когда большинство из наших одноклассников были тупыми, а ещё часть их жила, чтобы подчиняться и выслуживаться сильнейшим, то получилось, что получилось. И я дрался, уходил куда-нибудь, меня возвращали обратно офицеры, которым я не хотел ничего объяснять, считая всё это бредом, в который никто не поверит, да и жаловаться им было одним из самых больших позоров. Перед кем я боялся опозориться только, я не знаю.

Если со мной поступали мерзко, то я оказался ещё более мерзким, с начала я перестал кормить собаку, но через время она стала подходить сама, видимо выискивая меня, с меня конечно смеялись и в один из дней, как обычно услышав за спиной смех я пнул пса, чтобы показать им, что всё о чём они думают — вранье, что я жестокий и никакой привязанности не испытываю. Собака же заскулила и посмотрела на меня не понимая, что я делаю, а я сделал это ещё раз, и мой единственный настоящий друг, который так же думал и про меня, убежал. Правда через несколько дней вернулся снова, а я опять, чтобы доказать, что-то ублюдкам, размахнулся и ударил существо, которое бы и под пытками не сделало мне ничего плохого. Я смачно выругивался на бедного пса, а он скулил, но не убегал и тут я подобрал с земли палку и ударил рядом по земле, потом взял камень, бросил в него и попал куда-то по хребту, он тогда даже не дернулся, чтобы увернуться, просто не веря, что я способен на это. Но я был таким ублюдком, который способен. Собака заскулила и хромая, почти волоча по земле заднюю часть стала уползать, его скулёж как стрелами пронзил моё сердце. Я чувствовал себя так, будто грязнее и дерьмовее меня нет никого. В общем-то так и было. Но моей низости и слабости хватило на то, чтобы повернуться к остальным и что-то ещё пошутить про собаку. Показывая, как мне всё равно. Они же молча смотрели на меня.

Через несколько дней, я снова, уже не помню откуда, возвращался домой, а мой пёс выполз из каких-то кустов, измученный, неспособный ходить, он просто хотел, чтобы хотя бы сейчас я его погладил, но тупость и моё душевное уродство напели мне другие мысли: идти дальше, вдруг кто-то видит, ещё подумают что-нибудь, и я пошёл, будто бы не замечая собаки. Ещё через пару дней я шёл и думал о том, что небо какое-то странно жёлтое, а на улице ужасно тихо, внутри было противно, так как был обычный день, в котором мне плевали на спину, пинали, называли сучкой, раз мой возлюбленный — кобель, и мол, я нашёл себе получше, аж этого замочил, в те дни я просто хотел подохнуть, я даже не знаю, как описать своё состояние, но это было худшее время в жизни. А тот день, наверное, худшим днём, и из такого желтого и низкого неба повалил снег, огромный и такой, что почти ничего не было видно, но я видел: увидел скрученный труп пса, животного которое любило меня, а я тепло относился к нему, но из-за своей зависимости от мнения и желания быть в стаде, довёл его до смерти, заставив мучиться физически и ещё больше душевно, постаравшись, чтобы он прочувствовал что такое предательство каждой клеткой тела, в прямом и переносном смысле. На этот раз я уже подошёл к нему, но что толку, когда он уже умер. Я стал плакать, теперь-то сознавая, каким ублюдком являюсь сам, какую боль испытало это животное, не имея никого кроме меня, заботливо накрывая лохмотьями это невинное существо, а я развернулся и хлюпая носом пошёл в школу, чтобы взять лопату.

Земля промёрзла, но я долбил её, слёзы текли по носу и капали с кончика на землю, рукавом я вытирал сопли и слюни, и одновременно выл, не знаю от чего больше: что сам