Демонолог - Эндрю Пайпер

Я засыпаю, но только чтобы немедленно проснуться. Вернее, когда я просыпаюсь, у меня сперва возникает такое ощущение, словно я спал всего пару минут. Но часы на ночном столике показывают 3 часа 12 минут ночи. Единственный свет – бледный отблеск со стороны парковочной площадки, проникающий под задернутые шторы и растекающийся по стене. Ни звука. Вообще никаких причин, чтобы быть выдернутым из сна.

В тот же самый миг у меня появляется эта мысль. Я слышу это. Скрип стальной пружины. Шлепок чего-то кожаного по чему-то резиновому. Знакомый с детства звук, доносящийся с заднего двора.

Кто-то подпрыгивает на батуте, снова и снова. Безрадостная игра, ни смеха, ни криков.

Я встаю с постели и выглядываю в фасадное окно, заранее зная, что ничего там не увижу. Звук исходит из-за сараев при мотеле.

Скри-и-и-п-шлеп. Скри-и-и-и-п-шлеп…

Прыгун все прыгает и прыгает. В ванной слышно еще лучше. Батут ближе к вентиляционному окошку. Нейлоновые занавески то разлетаются, то прилипают к окну, словно прыжки – это звук ночного дыхания ветерка, скрипучие отзвуки его порывов.

Я раздвигаю занавески. Ветерок теперь дует прямо мне в лицо. Окошко слишком маленькое, чтобы видеть все снаружи, не приблизившись к нему вплотную. Чтобы разглядеть хоть что-то, кроме кусочка темной лужайки и болот за ней, мне приходится прижаться носом к стеклу.

Скри-и-и-и-п-шлеп. Скри-и-и-п-шлеп…

Посмотри вправо. Ничего там нет.

Прижимаюсь еще сильнее, пока стекло не выскакивает из рамы. Голова высовывается наружу. Шея ложится на подоконник.

Скри-и-и-п-шлеп…

Посмотри влево. Ага, вот она!

Руки Тэсс неестественно плотно прижаты к бокам. Ноги сгибаются только в коленях при каждом касании прогибающегося эластичного брезента, который подбрасывает ее обратно вверх, всякий раз на одну и ту же высоту. Голые ступни плоские, как обрезки доски.

Это ее собственное тело, хотя управляет им сейчас кто-то другой. Это ее лицо. От подбородка вверх – это моя дочь, которая смотрит на меня в полном недоумении, даже в панике. Не понимая, как она здесь оказалась и как ей остановить эти прыжки. Тэсс не сводит с меня взгляда, потому что это все, что она сейчас может понять. Это единственное, что держит ее в этом мире.

Она открывает рот. Но не издает ни звука. Но я все равно слышу.

Папочка…

Я пытаюсь протиснуться сквозь оконную раму, но она слишком узка, слишком мала для моих плеч, они не пролезают. Тогда я втаскиваю голову обратно внутрь и бегу к двери. Мои босые ступни шлепают по асфальту парковки, а потом скользят по мокрой от росы траве, когда я заворачиваю за угол.

Даже увидев, что дочери там нет, я продолжаю бежать. Хватаюсь за батут, за брезент в надежде почувствовать оставленное ею тепло.

Обегаю вокруг здания мотеля в стремлении увидеть хоть что-то. Бросаюсь к болоту и проваливаюсь по пояс в рыгающую серой трясину.

Конечно, ее здесь нет.

И конечно, я продолжаю ее высматривать.

Еще час я хожу-брожу вокруг мотеля, огибая его по периметру. Кричу, зову через каждые несколько минут даже после того, как один из постояльцев открывает дверь и сообщает мне, что сейчас заткнет мне глотку, если я не заткнусь сам. В какой-то момент имя Тэсс замирает у меня на губах, вызвав слезы и комок в горле. Вот он я, перемазанный в болотной жиже безумец, который бродит по ночам и воет на луну.

Это было совсем не то, что называется отличным ночным сном.

Утром я направляюсь в город, чтоб позавтракать в ресторане «Харвест энд Грилл». Паркую машину перед входом. На пути к входной двери вижу виляющую хвостом дворнягу, вышедшую почесаться. Желаю ей доброго утра, и она отвечает тем же, лизнув мне руку.

– Присмотри за моей машиной, ладно? – прошу я собаку, и она, кажется, понимает. Присаживается задницей на тротуар и смотрит мне вслед, подняв уши торчком.

Войдя в зал, я занимаю место возле кухни, спиной к входной двери. Именно поэтому минуту спустя я не замечаю приближающегося ко мне человека, который садится напротив и толкает ко мне по столешнице вчерашний номер «Нью-Йорк таймс».

– Решил напомнить вам о доме, – говорит Преследователь.

Я резко поворачиваюсь. Никто из прочих посетителей ресторана не видит ничего необычного в его внезапном появлении. Да и с чего бы? Двое незнакомцев, чужаков, видимо, путешествуют вместе, а сейчас вместе завтракают. Если подумать, подобная оценка более или менее соответствует истинному положению вещей.

– Ты меня нашел, – говорю я.

– Да я тебя никогда и не терял.

– Вздор.

– Ладно. Понадобилось сделать несколько звонков, чтоб тебя догнать.

– Звонков кому?

Он прикладывает указательный палец к губам.

– Коммерческая тайна.

Подходит официантка, чтоб налить нам обоим кофе. Спрашивает, готовы ли мы сделать заказ. Я тыкаю пальцем в меню – «Фармерз фист», «Праздничный пир фермера», фирменное блюдо номер 4.

– Мне один тост, – говорит Джордж Бэрон, отдавая ей меню и не сводя при этом с меня глаз.

Мне приходит в голову, что раз уж он снова меня нашел, значит, намерен меня убить. Не здесь, в этой забегаловке, не прямо сейчас, но, несомненно, здесь, в Линтоне. Странная вещь, но гораздо большим шоком, чем мысль о неизбежной смерти, становится для меня угроза погибнуть в Северной Дакоте. Я всегда полагал, что моя кабинетная жизнь закончится летальным исходом в собственной постели, дома, без мучений, на обезболивающих, с очередной цитатой из великих поэтов на устах. Пуля в лоб где-то в глухой провинции, в каком-нибудь Хиксвилле – это вообще из другой оперы, из другой жизни. Правда, я сейчас и живу жизнью совсем другого человека.

– Эй, Дэйв! – окликает меня Бэрон. – Посмотри сюда. На меня.

А надо ли? Может, лучше просто встать и убраться отсюда в надежде, что мне удастся добежать до «Мустанга» раньше, чем он доберется до своей «Краун Виктория»?

Нет, я не успею. Я могу оторваться от преследований этого человека – иногда, на короткие периоды времени. Я уже ухитрялся избегать его, иначе не оказался бы здесь, но он в конце концов все равно найдет меня снова. И сделает то, что намерен сделать.

– Я ничего тебе не отдам, – говорю я.

– Ну и ладно. Мой наниматель изменил задание.

Я уже не могу больше смотреть на гравюру, изображающую охотника, стреляющего уток, которая висит на гвозде над холодильником для пирогов. Так что я перевожу взгляд на своего собеседника. Вид у него почти дружелюбный.

– И что ему теперь надо? – интересуюсь я.

– Ты становишься интересен, – замечает он.

– То ли еще будет после парочки стаканов!