Любовь в эпоху инопланетян - Игорь Соколов

Дева. (обиженно) Вы что хотите мне сделать одолжение?!

Абеясов. Ну, почему сразу одолжение?! У вас очень милый и нежный голос!

Дева. Ну, ладно, целуй меня!

Целуются. Зажигается фонарь и раздается крик Абеясова

Абеясов. (кричит) Нинель! Ты?!

Дева. (снимая с себя пышный рыжий парик) Да я, мой милый!

Абеясов. А что ты здесь делаешь?!

Жена. Решила узнать, не изменяешь ли ты мне?!

Абеясов. Да, нет же, что ты!

Кудалайкин. Вот и заводи себе семью после этого! Даже с друзьями потом по-человечески выпить не сможешь!

Абеясов (обнимая жену, освещающую путь фонариком) Ну, ладно, Кудалайкин, нам пора!

Кудалайкин. Эй, эй, а как же я?!

Абеясов. Айда с нами, черт неженатый!

Занавес.

Я никогда не думал завязывать роман с замужней женщиной, а уж тем более украдкой и ночью, идти на цыпочках по незнакомой квартире, боясь в потемках наступить на лежащего на полу и громко храпящего пьяного мужа, но Эстер стоила того…

Ради нее я готов был на любой риск… К тому же по причине хронического пьянства ее супруг постоянно спал беспробудным сном…

Ах, как было приятно сжимать Эстер в горячих объятиях, слыша равномерный храп ее мужа, который воспринимался не иначе чем собачий храп по причине места, откуда он раздавался…

Именно этот громкий, равномерный, чудный и просто волшебный храп страшно возбуждал нас с Эстер, под этот храп мы могли всю ночь без остановки ужасно хищно и по зверски проникать друг в друга, иногда ради шутки передвигая кровать и ставя ее прямо над живым шумовым устройством, которое и возбуждало, и смешило, и раздражало…

Со временем это вошло в привычку…

И мы уже никак не моглись обойтись без обязательного музыкального сопровождения…

Катастрофа случилась немного позднее, когда ее муж закодировался и приобрел специальное лечебное устройство от храпа, уникальную новинку, которое в действительности излечило его от храпа…

Конечно, это с Эстер нас не остановило…

Мы продолжали с ней встречаться и в присутствии спящего супруга просто неистово и дико любить друг друга…

И дело даже не в том, что Эстер кормила его лошадиной дозой снотворного, после которой он всегда с трудом поднимался и опаздывал на работу…

Просто мы уже привыкли передвигать и ставить кровать над ним, перед тем как вместе лечь в нее…

Теперь, правда, приходилось его вытаскивать из кровати и класть на пол, но что не сделаешь ради великой и возвышенной любви… Эстер стоила того…

И ради нее я готов был пойти на любой риск…

Но однажды Эстер перепутала снотворное со слабительным…

Я, как обычно, открыл дверь своим ключом и тут же нос к носу столкнулся с ее мужем…

Несчастная Эстер спала беспробудным сном, выпив по ошибке вместо слабительного снотворное…

А он стоял и прожигал меня таким злобным взглядом, которого я, наверное, никогда не видел в своей жизни…

И тут он размахнулся и чем-то ударил меня… Потом он связал меня и Эстер, нас вместе и долго, целые сутки измывался над нами…

Эстер рыдала, я кричал от боли…

Он бил ее плеткой и загонял мне иголки под ногти…

Тогда мы еще не знали, что он установил в квартире камеру видеонаблюдения и видел весь наш ночной концерт…

И еще мы не знали, какую участь он нам приготовил…

Он заставил нас выпить снотворное, а затем перевез нас в какое-то темное полуподвальное помещение, где мы с Эстер провели несколько лет в заточении…

Мы кричали, молили о помощи, но нас никто не слышал…

За эти несколько лет проведенных нами в заключение, у нас с Эстер родилось трое детей, и они тоже жили с нами вслепую, как дикие ночные звери мы жили наощупь, хватая все подряд, что он нам привозил и бросал, через маленькое окошко в железной двери…

Правда, у нас еще был унитаз и кран с умывальником…

Но больше ничего у нас не было… Первое время мы с Эстер самозабвенно занимались любовью, забыв обо всем на свете…

Но у нее уже не было противозачаточных таблеток и она стала рожать…

У наших детей не было одежды и мы им отдавали свою…

Днем мы едва могли разглядеть свои лица, со временем мы стали слепнуть и даже проклинать друг друга…

Так наша любовь превратилась в холодную ненависть…

С этой ненавистью на устах мы и умерли друг за другом в темном подвальном помещении, заразившись какой-то странной болезнью, а может от яда, который ее заботливый муж подсыпал нам в пищу…

Мы умерли, но наша Любовь, как ни странно, осталась, она осталась как напоминание всем живущим о том, какую злую шутку может сыграть со всеми Любовь, особенно с теми, кто любит безумно и очертя голову бросается в любой огонь, идя на любой риск ради только одного лишь мига великого и всепобеждающего наслаждения… Аминь!

Будем рассуждать так, что все люди грешные создания, а поэтому нам остается только лишь их прощать, как и себя, а еще медитировать…

Так порой взглянешь на небо, прошепчешь молитву и тут же простишь всех, конечно не забудешь и сам про себя, а потом медитируешь и дрожишь от счастья и закрываешь глаза…

Люция была такой же страшной грешницей, как и я, но зато она была еще необыкновенно прекрасной женщиной…

Ее льняные волосы и голубые, цвета морской лазури глаза сразу же овладели всем моим существом при первом же взгляде, я как зачарованный зверек кинулся в ее ласковые объятия в безумное лето, на Эгейском море, где когда-то распевала со своими девицами Сапфо, пока не кинулась от несчастной любви в море… Правда, я от своей любви к Люции не кинулся в море, а просто и как-то удивительно сразу завладел ее роскошным телом прямо у нее в номере в отеле… В соседней комнате стонал от солнечных ожогов ее муж…

Несчастный даже не мог встать с постели, его мучил жар и он постоянно просил воды, но я полностью завладев Люцией, лишил несчастного его драгоценной доли жидкости…

Он почти уже умер от жажды, когда Люция страстно закричала, знаменуя своим криком эпохальной силы оргазм…

Наивысшую точку кипения нашей божественной страсти…

А потом уже не Люция, а я принес ему драгоценную влагу, и он пил воду, безумно и слепо восхваляя меня, голого любовника своей жены, стоящего перед ним вроде выточенной из мрамора статуи, со следами укусов, зубов своей любострастной жены…

То ли он ничего не понял и сошел с ума от своих ожогов и жажды, то ли я сам спятил от любви и готов был ухаживать за ним как за ребенком…