Дуди Дуби Ду - Андрей Остроумов

— Дык, елы-палы, — единственное, что он, краснея ушами и потея ладонями, мог сказать о сложившейся ситуации.

Будякин часто курил и озирался по сторонам, остерегаясь подвоха. Потом, поняв, что Самец с ним искренен, немного успокоился, долго извинялся, обещал Веронику не обижать и звонить, если вдруг потребуется какая-нибудь помощь.

Однажды накатила на Веронику неведомая доселе грусть. Погрязнув в несуразных полигамных сумасбродствах, она чувствовала, что время вдруг остановилось. Семья, сын, любимый брат Арсений — все они будто перестали существовать в ее жизни. Один лишь Будякин, окаянный, — все мысли только о нем… Как-то раз, возвращаясь домой с дачи на новеньком, недавно подаренном мужем «Фольксвагене», она вдруг поняла, что любовь ее бесперспективна. А также то, что, как бы ни привадил шаман Будякина, насильно милой ему все равно не станешь. Она вдруг с теплом подумала о муже: "Какой он все-таки хороший, какие дарит подарки… Автомобиль вот новый, например… и с цветом даже угадал. А Андрюша, а Матильда — сученька моя хорошая… Господи, я про них совсем забыла… А эта моя речь, эта грязная нецензурь, которая так и прет, так и прет… Ведь я раньше не была такая…" И тут — дежавю! Слева по борту, чуть обочь дороги, она увидела то самое дерево, которое алтайский кудесник изобразил ей на картинке. Это был огромный вековой дуб с низко распростертыми над землей сучьями. Вероника свернула с дороги, как можно ближе подъехала к дереву. Подошла, рассмотрела его поближе. Прикоснулась к шершавому стволу. Накатила некая необъяснимая тревога…

…Отгоняя дурные мысли, Вероника села в машину и поспешила в Москву — к Будякину на Полежаевскую. По дороге остановилась у магазина, купила бутылку мартини и потихоньку, пытаясь унять дрожь, из горлышка ее прикончила. Слегка тряхнув бампером молодую липку у подъезда будякинской хрущевки, Вероника нетвердой походкой, зажимая в руках пустую бутылку из-под вермута, прошла в подъезд. По пути поздоровалась с гревшимися на первом весеннем солнце старушками-сплетницами, которые тут же укоризненно зашептались ей вслед со своего приподъездного насеста, позвонила в квартиру на первом этаже.

Открыл Васятка. Вероника отдала ему пустую бутылку, скинула в прихожей плащ и зашла в комнату. Порывшись там в шкафу, а после в кухонных шкафчиках и холодильнике в поисках добавки и ничего не обнаружив, ссудила Васятку деньгами и отправила в магазин. Улеглась на диван и включила видеомагнитофон, в котором оказалась кассета с порнофильмом. "Ах, вот что ты тут смотришь, кобелина!" Увлеклась.

Вернулся Васятка. Принес мартини. Почему-то захотелось сказать ему гадость. Вероника изрядно отхлебнула вермута, опьянела еще больше:

— Васятка, а ну ка, покажи, что у тебя там между ног? — ехидно попросила она, заваливаясь на бок.

Васятка, человек без комплексов, приспустил штаны и показал. Он очень уважал Веронику и был готов исполнить любую ее прихоть.

— Ой, мама дорогая! Не смеши, спрячь. Вы с Будякиным точно родные братья? А то тебя природа немного достоинством обделила, — продолжала язвить Вероника. — Иди на кошечках тренируйся, — процитировала она искрометную фразу из фильма "Операция Ы". Потом еще вермута отхлебнула, икать начала. — Ты знаешь, Васятка, что мы сейчас делать будем?

— Знаю, Вероника. Машину мыть, — ответил Васятка.

Он не обижался на пьяную женщину. Знал, что не со зла она говорит ему гадости.

— Правильно. Бери ведро, пылесос, а удлинитель я тебе сейчас в окно выкину.

Любила Вероника громко. Через полчаса в лучших традициях немецкого порно из квартиры на первом этаже стали доноситься звуки двух слившихся в любовном экстазе тел: утробное адажио вернувшегося с работы Будякина и высокое аллегро совсем потерявшей голову Вероники.

Засмущавшиеся бабушки поспешили уйти на другую лавочку, а покрасневший Васятка, опасаясь за чувства случайных прохожих, включил пылесос на полную мощность и добавил звук на автомагнитоле. "Всяко в жизни бывает", — как бы говорил прохожим его стыдливый взгляд.

Натешившись, Вероника уснула. Снилась ей семья, Будякин в обнимку с двумя грудастыми стриптизершами, Васятка с огромным, как у брата, фаллосом, украшенным бриллиантами и изумрудами из ее закромов, в зеленом балахоне алтаец, лица которого было не разобрать, дерево, нарисованное им на бумажке и увиденное Вероникой сегодня… Потом она заплакала и проснулась. Хмель из головы выветрился еще не окончательно. Дерево, увиденное во сне и наяву, определенно должно что-то означать, и выяснить, что именно, Вероника решила безотлагательно. Она рассказала Будякину про свой сон, разумно упустив предшествовавшую и вызвавшую его причину, убедила любимого ехать к дереву немедленно, чтобы совместными усилиями на месте докопаться до истины, которая пока для Вероники была неясна.

На улице, троекратно облобызав Васятку в глаза, поблагодарив его за труды и извинившись за критику в адрес основной составляющей его мужского достоинства, Вероника усадила Будякина за руль, и они тронулись постигать тайну загадочного дуба. Ничего таинственного на месте не обнаружили. Дуб как дуб, правда очень старый, но довольно крепкий на вид. Будякин набрал с земли горсть прошлогодних желудей, несколько раз подкинул их на ладони, на всякий случай понюхал и положил зачем-то в карман. Побродил вокруг дерева, как ученый кот из сказки Пушкина, что-то в уме прикинул, сходил к машине за саперной лопатой. Отсчитал несколько шагов на север и вырыл яму. Сказал, что по его расчетам, возможно, именно в этом месте зарыт клад. Стемнело. Клада не нашлось. Зарыв яму и утерев с лица пот, Будякин уселся под дуб, вытянул вперед ноги и закурил. Подошла Вероника и уселась на него верхом… Таких оргазмов она не испытывала за всю свою жизнь.

— Вот, оказывается, в чем сила дуба! — поделилась она своими женскими соображениями с Будякиным. — Он дает нам невиданную доселе мощь сексуальных переживаний. Отныне это будет наше место.

— Что-то ты, Вероника, мне сегодня не нравишься. Странная какая-то, — вежливо возразил Будякин. — Ты, случайно, там, прыгая на мне, головкой к дубу не приложилась? Что касается меня — оргазм как оргазм, ничего необычного.

— Ты, мой хороший, лучше бы о себе попечалился. Сам ведь по пояс деревянный… сверху. — Вероника постучала Будякина попавшимся под руку желудем по лбу, слезла с него и стала приводить себя в порядок.

Отныне, следуя прихотям Вероники, парочка стала регулярно под покровом темноты приезжать к дубу и предаваться новым, отрытым совсем недавно сексуальным радостям, ибо подобных ощущений Вероника не испытывала больше нигде. Она твердо убедила себя, что это энергетически сильное место указано Всевышним устами алтайца, а коли так — пренебрегать его советами никак нельзя.

Эти заблуждения сыграли с Вероникой злую шутку. Однажды она решила испытать оргазм поближе к небесам, для чего убедила Будякина залезть на дерево и отлюбить ее прямо на огромном суку. Скорей всего, силам небесным эта затея не понравилась, поэтому они быстро организовали дождь и грозу со шквалистым ветром, не желая смотреть на это кощунство.

Первой с дерева грохнулась Вероника. На нее упал обломанный ветром сук с сидевшим на нем Будякиным. Любовник на руках отнес потерявшую сознание Веронику в машину и, созвонившись с Арсением, отвез ее в больницу под наблюдение друзей-хирургов доктора Шкатуло. Когда в больнице после сложной операции Вероника пришла в себя, она потихоньку стала переосмысливать жизнь. Каяться перед Богом о содеянном, плакать, тупо глядя в потолок, день ото дня хиреть и готовиться к смерти.