Любовь зла - Мари Князева

— Да, это наш друг женского пола. А ты ревнуешь? — я чмокнул её в щёку. — Не волнуйся, тебе не о чем беспокоиться. Я даже на красоток, какие мне раньше нравились, больше не смотрю, а уж с Мотей никогда не было варианта…

Мы стали собираться, поминутно отвлекаясь на поцелуи и другие нежности. К счастью, общага оказалась почти по пути: я и так заставил бедную Мотю долго ждать. Но и оторваться от Настюшиных губ было капец как сложно: я ведь понятия не имел, когда увижу её в следующий раз.

— Ты классно целуешься, конфетка моя! — прошептал я ей. — Так нежно, невинно и сладко…

— Спасибо, — смутилась девушка. — Ты тоже… очень… приятно. К этому легко пристраститься!

— Буду только рад! Хочу целоваться с тобой бесконечно!

— Надо тебе ехать. Нехорошо заставлять… друга ждать.

— Ты права. Беги. Я напишу.

Мотя уже вся изнервничалась — это было заметно по её выражению лица и движениям — но мне не сказала ни слова о своём раздражении.

— Ну как? Всё хорошо прошло?

— Да, отлично, спасибо, я твой должник. А ты как провела время?

— Неплохо. Правда, устала немного. Непривычно мне столько находиться в общественном месте…

— Моть… ты нормально относишься к тому, что я… воспользовался твоей помощью как прикрытием, чтобы встретиться с другой девушкой?

— В общем, да.

— Только не ври, ладно? Если это тебя напрягает… Я не в том смысле, что собираюсь постоянно тебя этим напрягать, но всё равно хотел бы знать…

— Нет-нет, всё в порядке.

— Ты… ведь не влюблена в меня, правда?

— Правда, — она ответила без малейшего колебания. — Не влюблена.

— Просто ты сказала тогда, что я тебе нравлюсь, и…

— Нравишься. Но тут нет ничего особенного, ты же всем девушкам нравишься, разве нет?

— Той девушке, с которой встречаюсь, сначала не понравился, и даже сильно.

— Но потом-то всё равно покорил.

Я самодовольно усмехнулся. Она права, я всё-таки красавчик. Но это, конечно, ничуть не умаляет ценности самой Настёны. Она — настоящее сокровище моей жизни.

У Савельевых меня приняли как родного. Принялись усаживать за стол, расспрашивать, как мы с Мотей погуляли, как вообще дела. Всё это было ужасно некстати: и потому, что я спешил домой — попереписываться с Настёной, и потому, что внимание семьи, с которой я не собирался родниться, рождало чувство неловкости и даже вины. Как будто я их обманываю, пользуясь ими для своих личных целей. О работе на предприятии Фёдора Валерьевича, разумеется, не могло быть и речи. И это хорошо, с какой стороны ни посмотри. Он, конечно, напомнил мне о том разговоре на его даче, но я, как и планировал, отговорился необходимостью поднажать на учёбу. Ужинать не стал, хотя сам тоже не бог весть сколько съел на крыше. Но это ничего, меня питает взаимность наших с Настюшей чувств…

Ярослав

Мы не виделись с Настей несколько дней. Переписывались, конечно, но… у меня буквально всё тело ломило от желания к ней прикоснуться, обнять, поцеловать — и никакие ухищрения не помогали снять это ощущение. Я занимался на турнике у нас во дворе, тягал гантели, даже газон подстриг, выпросив технику у нашего садовника Василия — эффекта ноль. А ещё я целыми днями залипал… в конспекты. В глазах рябило, голова гудела, мысли то и дело сползали в сторону… Я начал с самого начала — с тех предметов, по которым хвосты тянулись аж с первого курса — и всё равно с большим трудом воспринимал информацию. Чёрт, кажется, я совсем запустил свой мозг и он безвозвратно задеревенел! От пьянок, постоянного расслабона по жизни и отсутствия интеллектуальных нагрузок. Я не способен удержать в голове логическую цепочку протяжённостью более десяти предложений! Особенно тяжело наваливалось отчаяние, когда я представлял, сколько ещё всего впереди. Такими темпами я до пенсии этот универ заканчивать буду… В эти моменты я вспоминал свою девушку, а для пущего эффекта ещё и писал ей — и она всякий отвечала, создавая для меня идеальную мотивацию. Да. Я хочу быть с ней. Жить с ней, обеспечивать её и себя самостоятельно, сам решать, что, как и когда мы будем делать. Дать ей возможность оставаться вот такой доброй и сострадательной к людям, защищать от беспощадного окружающего мира… И я вгрызался в гранит науки ещё ожесточённее.

А потом нам неожиданно повезло. Отец уехал на несколько дней на какое-то мероприятие в область, и я остался предоставлен сам себе. Сначала сказал матери, что еду в универ. На самом деле заехал туда, встретился со своим научным руководителем и "забыл" у него телефон. И машину оставил там на парковке. От греха подальше. А сам помчался на такси к Вене. Они с Настюшей как раз выбирались из подъезда. Я придержал дверь, помог выкатить коляску… и просто врос губами в губы своей девушки. Инвалид даже заоборачивался, беспокоясь, что мы так долго стоим на месте. Он был явно недоволен моим приходом, но — мне наплевать! В этот момент я и на появление отца, наверное, не отреагировал бы. Изголодался, как медведь после зимней спячки! Настюша не отставала. Обнимала меня за шею, гладила по голове, трепала волосы.

— Яяяярр… — выдохнула она, прижимаясь ко мне со стоном. — Как же я соскучилась…

О, эти несколько дней одиночества и тоски стоили того, чтобы это услышать!

— И я, принцесса моя, тоже… ужасно соскучился.

Мы ещё несколько раз коротко соединили наши губы, но потом Настя засуетилась, сказав, что надо поскорее доехать до поликлиники, а там уж станет посвободнее. Я взялся везти коляску, чтобы занять руки, а моя девушка отвлекала меня разговорами. Так мы благополучно добрались до больницы. Сдали Веню в один из кабинетов с надписью "Физиотерапия" и снова срослись.

— Как хорошо, что ты приехал! — прошептала Настёна мне в шею. — Я уж стала думать, что ничего не выйдет, и твой отец разлучит нас навсегда…

— Такого не будет, слышишь? Если станет невозможно видеться, значит, я уйду от него, не закончив универ!

— Устроишься на низкооплачиваемую работу и станешь влачить жалкое существование ради того, чтобы обнимать и целовать меня… — пробормотала девушка себе под нос.

— Я что-нибудь придумаю, ясно? Никто не сможет нас разлучить!

Настя послушно закивала, и я припал к её губам, горячо и настойчиво целуя. Почти сразу рядом раздалось многозначительное покашливание:

— Молодые люди, тут, вообще-то, детская поликлиника! — неприятным голосом проворчала какая-то толстуха в белом халате и колпаке. — Ведите себя, пожалуйста, прилично!

Не глядя на неё, я спросил у Настюши:

— Мы можем подождать окончания процедуры на улице?

Она отрицательно покачала головой:

— Я не могу оставить его тут одного. Если что-то случится или ему что-то понадобится…