Наследство рода Болейн - Филиппа Грегори

— Вы имеете право приглашать любых дам к своему двору, — напомнила я ей. — Это право королевы. Королева Екатерина сама назначала придворных дам. И Анна Болейн тоже.

— Это его дочери. Поэтому я его попрошу послать приглашения.

Я поклонилась, что тут еще скажешь.

— Еще какие-нибудь приказания?

— Можете идти, — любезно произнесла она, и я вышла из комнаты.

Итак, я дала ей недобрый совет, а она, с самого начала зная, в чем дело, обыграла меня. Похоже, королева совсем не такая простушка, как всем на первый взгляд кажется.

Паж в ливрее цветов нашего семейства слонялся без дела перед покоями королевы. Протянул мне сложенную записку. Я отступила в амбразуру окна. Внизу в саду цветут желтые лилии и нарциссы. Дрозд заливается в кроне каштана, покрытого почти распустившимися бутонами. Для королевы наконец началась весна — ее первая английская весна. Летние пикники и турниры, охота и прогулки, лодки на реке, летние переезды из одного дворца в другой. Может, король как-то к ней притерпится, может, она сумеет ему понравиться. Посмотрим. Буду при ней, как мне и полагается. Я прислонилась к стене прочесть записку. Без подписи, как все послания от герцога.

Король будет с королевой только до тех пор, пока Франция не поссорится, открыто с Испанией. Это решено. Ей осталось тут быть совсем недолго. Наблюдай за ней. Собирай доказательства. Записку уничтожь.

Взглянула на паренька. Он прислонился к стене, от скуки вертит в пальцах монетку, подбрасывает то одной стороной, то другой. Поманила его к себе, шепнула на ухо:

— Скажи господину — она хочет призвать принцесс ко двору. А теперь ступай.

Хэмптон-Кортι, март 1540 года

Сегодня за обедом король изволит гневаться. Уже по тому, как он шел к столу вместе с королевой, можно было догадаться — он не в духе. И на меня ни разу не взглянул, а жаль — ведь на мне новое платье (еще одно!), кремовое, присборенное под грудью, восхитительно и бесстыдно открытое. Но пытаться угодить мужчине — бесполезная трата времени и сил. Ты в лучшем наряде, а его мысли блуждают где-то далеко. Едва придя на свидание, он уже куда-то спешит, даже не потрудившись придумать благовидный предлог. А сегодня король так сердит на королеву, что даже не смотрит на меня, зря пропадает новое платье. С другой стороны, один очаровательный юноша за сеймуровским столом вполне оценил и платье, и то, что под ним, но мне дела нет до молодых людей. Великим постом я начинаю жизнь, полную самоотречения. Томас Калпепер пытается перехватить мой взгляд, но я даже не смотрю в его сторону. Испорченное свидание я так легко не прощу. Что, если по его вине я умру старой девой?

Почему король сердится? В чем она виновата? После обеда иду к их столу — отнести носовой платок, который королева вышила для мужа. Очень изящный. Да, вышивает она превосходно. Если бы жен ценили за умение рукодельничать, ей непременно достался бы первый приз. Но король так и не получил платок. Не успела я подойти, как он вдруг сказал:

— Уж на Пасху-тο мы повеселимся!

Ей бы просто ответить «да», а она завела:

— Как я рада! Хорошо бы пригласить ко двору леди Елизавету и принцессу Марию.

Он пришел в ярость.

— Только не леди Елизавету! Она не нуждается в вашем обществе, как и вы в ее.

Для королевы это слишком быстро. Она в недоумении хмурит брови, но, по-моему, понимает — король сказал «нет».

— Принцесса Мария — моя приемная дочь.

Я боюсь вздохнуть. Как она решается спорить? С ума сойти, король недоволен, а она стоит на своем!

— Не понимаю, на что вам эта закоренелая папистка? Она враг вашей веры.

Королева хорошо понимает тон, даже если не разбирает слов.

— Я ее мачеха, — отвечает она просто. — Буду ее учить.

В ответ — резкий лающий смех. Как она не боится?

— Она вам почти ровесница, — бросает король со злобой. — Зачем ей такая мать? Она дочь величайшей принцессы христианского мира. Я расстался с женой — и мать с дочерью еще больше сблизились. Разве станет она выслушивать поучения какой-то девчонки? Да она скорее умрет, чем отречется от веры. Зачем ей мать, которая даже по-английски не говорит? Она владеет греческим, латынью, испанским, французским, английским, только немецкого не знает. А у вас что? Верхненемецкий?

Надо бы отвлечь короля, но он так резок и язвителен, я его просто боюсь. Не могу придумать, что бы такое сказать. Стою дура дурой и удивляюсь — как она еще со стула не свалилась от страха?

От смущения она заливается краской — от шеи до самого чепца. Вижу румянец и под муслиновым шарфом, и под золотым воротником, и под косынкой. Больно видеть ее замешательство и его гнев, я жду, что она расплачется и выбежит из комнаты. Но нет!

— Я учу английский, — говорит она с достоинством. — Каждый день. И я мачеха ей.

Король вскакивает, чуть не опрокинув тяжелое золоченое кресло, слышно, как ножки царапают по полу, — и ему приходится опереться о стол. Лицо багровое, на лбу вздулись жилы. Стою полумертвая от страха, а ей хоть бы что. Сидит спокойно, неподвижно, руки на столе крепко сжаты. Остолбенела от ужаса? Онемела? Нет, она вдруг произносит:

— Я выполню свой долг. Перед вами и перед нашими детьми. Простите, если обидела.

— Можешь ее пригласить, — рычит король и топает к двери позади трона — она ведет прямо в его покои.

Этим проходом почти никогда не пользуются. Никого не оказывается рядом, чтобы открыть дверь, он распахивает ее сам и уходит, оставляя позади онемевших от страха придворных.

Королева смотрит прямо на меня, и я вдруг понимаю — это не спокойствие, она застыла от ужаса. Король ушел, придворные вскакивают на ноги, кланяются захлопнувшейся двери — мы одни.

— Это право королевы — приглашать дам ко двору, — произносит она неуверенно.

— Вы выиграли! — Мне все еще не верится.

— Я должна исполнить долг, — повторяет она.

— Вы выиграли! — Поверить не могу. — Он сказал «приглашайте».

— Это правильно. Я исполню свой долг перед Англией и перед королем.

Хэмптон-Корт, март 1540 года

В своих покоях в Хэмптон-Корте жду нового посла, он прибыл вчера поздно вечером и собирался навестить меня утром. Кажется, сначала с ним должен встретиться король, но о королевском приеме пока не слышно.

— Правильно это? — спрашиваю у леди Рочфорд.

Кажется, она в сомнениях.

— Обычно послов приглашают на особый прием и представляют двору и всем советникам. — Она разводит руками, не понимая, почему с послом из Клеве надо обходиться по-другому. — Сейчас же Великий пост. Почему он приехал в пост, не мог подождать до Пасхи?