Дурная слава - Фридрих Незнанский

— О Малевиче.

— Ну да. Николаша дружил с ним. И с Хармсом, и с Заболоцким. С Хлебниковым… Формализм понимал как никто… Собиратель и хранитель русского авангарда.

Затворник. Какая коллекция живописи! А архив! Вы себе представить не можете, Антоша, какие бесценные бумаги! Рукописи Хлебникова, письма Малевича, бумаги Оси Мандельштама, Анны Ахматовой… Редчайшие документы по истории русского футуризма. Как он хранил все это! Как берег. Пережил и сталинскую чуму, и хрущевский маразм и брежневских гэбистов. Подозрителен был как мавр… В дом не пускал никого. На двери квартиры было написано мелом «Прошу не беспокоить», представляете, Антоша? Я приходила к нему в гости, стучала условным стуком, потом он чуть не четверть часа разглядывал меня в глазок… Женщину, которая пришла к нему на любовное свидание! Представляете, Антоша?

— Нет, не представляю, — улыбнулся доктор, внимательно изучая глазами убранство комнаты. Антикварную мебель орехового дерева, множество картин в дорогих рамах, статуэтки на изящных круглых столиках, бронзовые лампы в виде полуобнаженных пастушков и пастушек, массивные напольные часы с маятником…

— А это было именно так. Никого близко к себе не подпускал, так берег свое сокровище. И что вы думаете? Почти все попало в чужие руки!

— Как?

— Так. Доверился авантюристке, бессовестной мошеннице. Как говорится, на всякого мудреца довольно простоты. Дочь его умершего товарища, эмигранта первой волны, прилетела из Амстердама, обворожила его самого, его жену, наобещала им покойную старость и сохранность коллекции. И Николаша поверил. Здесь-то он всю жизнь на каждый стук вздрагивал: и гэбистов боялся, и воров, и убийц… И согласились они на переезд. А голландка эта обобрала его до нитки. И архив и коллекция рассеяны по свету… Какое счастье, что у меня остались оттуда кое-какие вещицы. Малевич — эти две картины, да еще гуашь в спальне. Папка с рисунками Ларионова, два полотна Филонова… Все это подарки Николаши.

— Он вас любил? Я бы на его месте непременно влюбился!

— Ну… Был влюблен, не скрою. Я в молодости хороша была.

— Хороша? Да вы были просто красавица! — указывая глазами на портрет молодой девушки, воскликнул Антон.

— А-а-а… Это работа Митеньки Долина. Очень талантливый был мальчик. Погиб на фронте. А что до Николаши, он в меня действительно был влюблен, но… Не сложилось. Я была еще очень молода, а он уже тогда — человеком в возрасте, да еще с этой своей подозрительностью, которая казалась мне тогда паранойей… Что я понимала, глупая девчонка-натурщица? Это уж потом, когда начала писать сама, когда поступила в академию, когда стала изучать живопись, тогда оценила подарок, который сделал Николаша. Оценила масштаб его личности. Но он уже был женат. Я вас утомила, Антоша? — Старуха попыталась переменить позу, шевельнула рукой. — По правде, я и сама утомилась.

— Все, Лидия Ивановна, уже прокапали! — Доктор придержал ее руку, вытянул иглу, придавил ранку ватой. — Согните в локте, подержите минуту-другую. Я пока давление измерю.

Он приладил к запястью автоматический тонометр.

— Ну что? — Лидия Ивановна скосила глаза на прибор.

— Неважно… Понизилось немного, но все равно высокое. Сто семьдесят на сто. Лидия Ивановна, голубушка, вам нужно лечиться стационарно! Необходимо подобрать лекарства под постоянным врачебным контролем.

— Нет-нет, не уговаривайте, милый Антоша. Я за семьдесят шесть лет привыкла в этому дивану и к этим стенам… Нет, я не смогу в больнице, где смрад, духота, трескотня больных над ухом. Потом, я ненавижу общество дурных старух, каковой являюсь сама. Дурных, но гораздо менее образованных.

А я, знаете ли, ненавижу еще и серость. И как я смогу обходиться без музыки?

— Да ведь у нас не убогая государственная больница, как вы не поймете! Вы будете лежать в отдельной палате со всеми удобствами, с видом из окна на внутренний дворик, где устроен зимний сад. В палате музыкальный центр, вы можете взять с собой любимые записи. У нас прекрасная кухня, вы сможете выбирать любое блюдо из тех, что разрешит лечащий врач. Наш повар — он просто кудесник! Мы сто из лавры переманили.

— Ну это высшая похвала, — улыбнулась старуха.

— А что? Так оно и есть. Священники в еде прихотливы. И главное — в условиях стационара мы сможет провести комплексное обследование, подобрать адекватную терапию, которая поможет вам дожить до ста лет вполне дееспособным человеком! Вы сможете работать дальше!

— О, Антоша, это было бы счастьем! Но мои глаза…

— И глаза ваши обретут вторую жизнь! У нас прекрасные офтальмологи! Сейчас мне пора идти, а завтра утром я вас непременно навещу. Но если ночью станет хуже, немедленно вызывайте нашу «скорую», не тяните время! Номер телефона я вам написал. Договорились?

— Договорились, Антоша, — ласково промолвила старуха. — Деньги возьмите в ридикюле. Может, чайку выпьете?

— Нет-нет, к сожалению, спешу, — отсчитывая пятисотенные бумажки, пробормотал врач. — Но завтра обязательно приду. А вы, чтобы не скучать, ознакомьтесь с буклетом. Там все о нашей клинике в подробностях.

Он положил на круглый столик орехового дерева толстенькую глянцевую книжицу.

— Ладно, попрошу Варю, она мне почитает.

— Вот и прекрасно! До завтра! Варвара Ильинична, я ухожу! — крикнул молодой человек, выходя в коридор.

Из глубин квартиры вышла средних лет женщина в фартуке и косынке.

— А чайку-то, доктор, не выпьете? Я пирожков напекла.

— Некогда, сегодня совершенно некогда. Увы! Доктор накинул на халат куртку, вышел во двор, где его поджидал роскошный реанимобиль марки «Мерседес» с логотипом «Престиж» на борту. Антон озабоченно глянул на часы. До конференции оставалось тридцать минут. Успею, прикинул Переходько, усаживаясь в салон.

На шестом этаже клиники «Престиж» началась врачебная конференция. Надо отметить, это было не то ежедневное утреннее собрание, где собирались все врачи клиники, обсуждались события минувших суток и намечался план ведения больных на сутки предстоящие.

В кабинете Александра Арнольдовича Стрельцова в этот предвечерний час собрался узкий круг специалистов, круг доверенных лиц. Присутствовали заведующая отделением геронтологии Елена Вячеславовна Никитенко, заведующая лабораторией Нина Павловна Баркова, доктора, работающие на выезде, по квартирным вызовам: врач «скорой помощи» Антон Степанович Переходько, семейный врач Николай Михайлович Ручников, педиатр Надежда Юрьевна Моргалкина. Кроме медперсонала на совещании присутствовал начальник службы безопасности Владимир Викторов.

— Ну-с, начнем, — потирая глаза, произнес Стрельцов. — Кто чем порадует? Или огорчит?

— Почему — огорчит? Что это вы, Александр Арнольдович, все неприятностей ждете? Мне кажется, все неприятности позади, — заявила Баркова.

— У вас лично, может, и позади, а у меня…

— А что — у вас?