Валет червей - Виктория Холт

— Ты говоришь как революционерка, — сказал Шарль.

— А ты говоришь как дурак. Как будто Франция пожелает вступить в войну из-за дела, которое касается совершенно иной страны.

— Здесь сильны именно такие настроения.

— С единственной целью — досадить Англии.

— Они сами загнали себя в такую ситуацию. Это не мы ее создали.

— Но вы желаете на ней нажиться. Вот такие у нас шли беседы.

Примерно к тому времени, когда Клодине исполнилось пять месяцев, была опубликована Декларация о независимости Америки, и Шарль ликовал.

— Эти храбрые люди сражаются с могучей страной за свою свободу. О Боже, я хотел бы присоединиться к ним. Знаешь, ходят разговоры о том, что Франция собирается послать туда свою армию?

Я решила, что Шарлю попросту наскучила жизнь в Турвиле. Он был мало приспособлен к роли хозяина такого большого поместья. Я кое-что знала о том, как положено вести дела в таких крупных имениях, — я видела, как отец управляет Обинье, наблюдала жизнь наших поместий в Клаверинге и в Эверсли, поэтому понимала, что у Шарля просто нет к этому склонности. Разумеется, у нас был управляющий, но управляющий, даже самый лучший, не может заменить настоящего хозяина.

К разговорам об войне колоний за независимость и о роли, которую собиралась играть в ней Франция, я прислушивалась вполуха — по-настоящему меня занимали только мои дети. К тому же мы вели долгие разговоры с Лизеттой, ездили верхом, бродили по окрестностям. Мне доставляло большое удовольствие общество Лизетты.

В декабре Шарль отправился в Париж и пробыл там несколько недель. Когда он вернулся, выяснилось, что его энтузиазм относительно этой войны напоминает лихорадку. В Париже он познакомился с тремя представителями Америки — Бенджамином Франклином, Сайласом Дином и Артуром Ли. По его словам, весь Париж говорил только о них, их приглашали в самые знатные дома, и никто не принимал во внимание их необычную внешность — французы горели желанием выслушать рассказы о войне за независимость.

— Их манеры исключительно просты, — рассказывал Шарль, — Волосы у них не напудрены, а одежда очень простого покроя и сшита из такой простой ткани, какой я никогда не видел. Но Париж от них без ума. Народ требует, чтобы мы немедленно начали войну против англичан.

Еще раньше в этом же году он вступил в общество маркиза де Лафайета. Огромное впечатление произвела на него покупка маркизом боевого корабля, который он нагрузил оружием и после преодоления некоторых осложнений отправил в Америку.

В стране были очень сильны антианглийские настроения, но король твердо стоял на своем: Франция не должна вмешиваться в эту войну.

Так обстояли дела в тот момент, когда прибыл посыльный из Обинье.

Моя мать получила письмо из Эверсли, в котором сообщалось, что бабушка очень больна и непременно хочет видеть нас. Сабрина писала, что, если у нас есть хоть какая-то возможность приехать, мы сможем обрадовать этим Клариссу, но если мы не поспешим, то, может статься, упустим возможность попрощаться с ней.

Сабрина явно была расстроена, так как они с бабушкой бок о бок прожили всю жизнь.

Дикон так и не оправился после смерти своей жены, — продолжала она. Это, конечно, страшно опечалило всех нас. Бедный Дикон! К счастью, сейчас он очень занят и большую часть времени проводит в Лондоне. Дела не позволяют ему полностью предаться скорби по поводу понесенной утраты…

Меня интересовало, как он выглядит. И чем занимается? Наверное, высматривает новую богатую наследницу, — цинично думала я. — Впрочем, теперь меня это не интересует. Я жена и мать.

Моя мать приписала от себя: «Моя милая, я знаю, что требую от тебя слишком многого, прося оставить дом и детей, но мы не пробудем там долго… ровно столько, сколько нужно, чтобы повидаться с твоей бабушкой. Как говорит Сабрина, другой возможности у нас может и не быть. Я отправляюсь в любом случае, но было бы просто чудесно, если бы, ты могла сопровождать меня. Бабушка очень хочет видеть именно тебя».

Когда я показала письмо Шарлю, он сказал, что я обязательно должна ехать.

Лизетта решила, что мне будет интересно повидать родной дом. Она тоже была бы не прочь отправиться со мной, но об этом не могло быть и речи.

— Не задерживайся, — умоляла она меня. — Я просто не представляю, как буду здесь без тебя. Шарль напутствовал меня:

— Постарайся хоть ты вразумить их. Если они не образумятся, их ждет унизительное поражение. Они дождутся, что Франция отправится воевать за Атлантику — Я еду не с дипломатической миссией, а всего лишь навестить больную бабушку, — напомнила я.

— Но тогда постарайся не задерживаться, — сказал он. — А то здесь без тебя будет очень скучно.

* * *

Мои чувства были смешанными, когда мы с матерью направлялись к побережью вместе с моим отцом, провожавшим нас до самого пакетбота, отплывавшего в Англию. Было очень грустно прощаться с детьми, Шарлем и Лизеттой, но одновременно я волновалась за бабушку и, честно говоря, ощущала радостное возбуждение при мысли о том, что снова увижу Эверсли. Наверное, мать чувствовала примерно то же самое, хотя выглядела весьма подавленной.

Путешествие через Ла-Манш прошло без происшествий, и мы прибыли в Дувр во второй половине дня, так что к вечеру уже добрались до Эверсли.

Старое семейное гнездо выглядело точно таким, каким я его запомнила, возможно, не столь впечатляющим, как замок Обинье, но по-своему величественным.

Услышав, как мы въезжаем, во двор выбежала Сабрина и бросилась обнимать нас.

— Ах, как чудесно вновь видеть вас! — воскликнула она. — Как я рада, что вы смогли приехать.

— Как дела у мамы? — спросила моя мать.

— Она слаба… но очень оживилась, узнав, что сможет повидаться с вами. Я уверена, это пойдет ей на пользу. А вот и Дикон.

Действительно, появился Дикон — человек, который долгое время один занимал все мои мысли. Он был именно таким, каким я его запомнила, «слишком крупным человеком», как однажды кто-то сказал о нем; и выглядел он, как всегда, великолепно. К сожалению, его светлые локоны покрывал парик, но глаза, похоже, стали еще более пронзительно синими.

— Сепфора! — воскликнул Дикон, бросившись к моей матери. Он обнял ее, и я заметила, что она попыталась высвободиться из его объятий, но он, как бы не замечая этого, продолжал обнимать ее.

И только потом Дикон посмотрел на меня. Он тихо произнес мое имя.

— Лотти… Лотти… Взрослая Лотти. Я протянула ему руку, но он не обратил на это внимания и со смехом, подхватив меня, подбросил в воздух.; — Как чудесно… Лотти здесь.

Сабрина смотрела на него с тем смешанным выражением восхищения, нежности и обожания, которое я так хорошо помнила. Я увидела, как мать поджала губы, и подумала: ничто не изменилось. Что же касается меня, я ждала этого Момента с тех самых пор, как узнала о предстоящем визите.