Вечность и еще два дня - Владимир Колычев

Полина и хотела бы плюнуть ему в лицо за такие слова, но нельзя ей было выходить из себя. Она это понимала, поэтому постаралась сдержать свой порыв. Но что-то все-таки мелькнуло в ее взгляде. Вдобавок она еще и дернулась в его сторону. Не шагнула, даже не подалась к нему, но Миша все же уловил встречное движение и сам в ответ сорвался с цепи.

Он ударил не сильно, скорее инстинктивно, нежели осознанно. Лезвие ножа всего лишь наполовину вошло Полине в живот и тут же выскочило обратно.

Она недоуменно посмотрела на него, приложила руку к ране, поднесла пальцы к глазам, увидела на них кровь. Боли Полина не чувствовала. В животе у нее появилась лишь легкая, чуть саднящая тяжесть.

— За что? — спросила она.

— Извини, бани не будет.

Миша не улыбался, не насмехался. Полине казалось, что он действительно сожалел о случившемся, но при этом осознавал и всю серьезность своего положения. Миша не видел другого выхода, кроме убийства, поэтому готовился к очередному, куда более сильному удару.

Но Полина не хотела умирать. Она еще не отобрала у Варвары своего сына, не прижала к груди своего мальчика. А раз так, то мать должна была бороться и побеждать.

— Мразь! — выкрикнула Полина.

Бешенство волной накрыло ее. Вместе с ним к ней пришли и силы. Полина с силой толкнула Мишу в грудь. Он пошатнулся, отступил на шаг, отдернул руку, в которой держал нож. Только тогда Полина почувствовала боль. После второго ножевого удара. Опять в живот. На этот раз клинок вошел в него куда глубже.

Боль не скручивала ее в бараний рог, не лишала сил. Полина могла держаться на ногах, но все же упала на колени. При этом рука женщины легла точно на рукоять топора, но ей еще нужно было оторвать его от пола и размахнуться. Встать на ноги Полина не успевала, занять удобное положение не могла, но все же ударила. При этом она не имела точки опоры, однако не промахнулась. Острый угол бойка стукнул Мишу по коленке.

Полина физически не могла нанести сильный удар, но ей повезло. Острие зацепило болевую точку на коленной чашечке. Миша взвыл от боли, отскочил назад.

Пытаясь обрести равновесие, Полина потянула топор на себя. Миша запоздало шагнул к ней, собирался вырвать оружие из ее рук. Лезвие отточенное, углы острые. Полина даже не стала бить. Она всего лишь выставила топор перед собой, резко подняла его вверх. На острие Миша и напоролся тем самым местом, в котором Варвара уже не нуждалась.

— Сука! — заорал он и опять отскочил назад.

Полина не стала замахиваться. Она всего лишь ткнула топором перед собой, пытаясь достать Мишу, и рассекла кисть, в которой он держал нож.

Миша выронил его и инстинктивно потянулся за ним. Тут Полина снова ткнула его топором, все так же не сильно, но точно. На этот раз острие рассекло ему подбородок.

На этом ее везение и закончилось. Озверевший Миша вырвал топор у нее из рук, замахнулся, но раненая рука не смогла удержать обух, скользкий от крови. Пока он ловил топор, Полина вскочила, толкнула его и бросилась к выходу.

— Стой, сука!

Он рванул за ней. Но Полина зацепилась взглядом за тяжелый чугунок, который стоял у печи, схватила его и швырнула в убийцу. Миша почти поймал этот метательный снаряд, даже взялся за него пальцами, но не успел обжать. Чугунок ударил его в лоб, а Полина метнулась на кухню.

— Убью! — взревел взбешенный Миша.

Полина споткнулась, потеряла равновесие и зацепилась рукой за кухонный топорик с острым клювом на задней стороне бойка, который висел под верхним кухонным шкафом. Миша налетел на нее сзади, собрался прижать к мойке, но Полина каким-то чудом вывернулась и ударила задней, остро заточенной частью бойка в шею, в стык затылка.

А клюв длинный, сантиметров шесть-семь. Он вошел до упора и застрял в шейных позвонках. Полина даже не смогла вытащить топор.

Но Миша и не думал умирать. Он с ревом оторвался от стола, дотянулся до топора, поднатужился, вытащил его из собственной шеи и попер на Полину. А она истекала кровью, едва волочила ноги.

— Убью! — прохрипел Миша.

Он тоже двигался с трудом, поэтому не мог нагнать ее. Она выбралась из кухни, задним ходом вышла в сени. Миша догнал ее, зажал в угол, замахнулся.

В этот момент открылась входная дверь. Но Миша этого не заметил.

— Убью! — на последнем издыхании рыкнул он.

— Брось топор! — крикнул дядя Леша, направляя на него пистолет.

Но руку Мише разжал не страх, а сама смерть. Взгляд его застыл, дыхание остановилось, топор упал куда-то за спину. Он повалился на пол. А Полина потеряла сознание и рухнула на него.

Сознание возвращалось к ней медленно, обрывками, фрагментами, перепутанными по времени. То Полина бежала по сочной луговой траве, омывая босые ноги в утренней росе. То ее несло к озеру. Она разгонялась по мосткам, прыгала в теплую, искрящуюся на солнце воду, а врезалась в прозрачный лед, из-под которого на нее смотрел Вадим. Но еще чаще через лес по траве на лыжах за ней гнался Миша. В руках у нее всегда было ружье, но зарядить его она никогда не могла. Однажды патрон в ее руке превратился в конфету, в другом случае — в холодную жабу, а в третьем он просто взорвался в ладони.

Видела Полина и палату, в которой лежала. Над ней хлопотала докторша, миловидная женщина с ямочками на щеках. Полина даже слышала, как кто-то назвал ее по имени-отчеству — Галина Тимофеевна. Медсестра была, катетер вставляла, кормила, уколы делала.

А потом вдруг появилась Варвара. Она сидела в изголовье, в голубом халате, на руках у нее хныкал Антошка. Головка пушистая, щечки розовые, в глазах яркое голубое небо. Только вот солнышко в этом небе светило Варваре. Антошка жался к ней, Полина была для него чужой теткой, он ее боялся. Это происходило не в бреду, а наяву.

— Антошка!

Полина вдруг поняла, что может погладить сыночка и даже взять его на руки. По ее щекам потекли слезы радости. Она выпростала руку из-под одеяла, потянулась к сыну, но Антошка испуганно глянул на нее и расплакался.

— Не обращай внимания, это у него зубки режутся, — проговорила Варвара и весело улыбнулась. — Антошка, расскажи маме, какие у тебя новости!

Малыш радостно заулыбался и что-то весело сказал на своем птичьем языке, но смотрел он при этом только на Варвару.

Полина повернулась на бок, потянулась к сыну и второй рукой.

— Да подожди ты, — сказала Варвара. — Пусть сначала привыкнет к тебе. Антошка, ты же вспомнишь свою мамочку?

Антошка смеялся, перебирал ножками на коленях у Варвары, тянул к ней руки. Полина для него не существовала. Но ведь ему и на самом деле нужно было привыкнуть к ней. Тем более что Варвара не возражала.

Полина готова была простить своей сестре все что угодно, лишь бы только она вернула ей сына. А разве она не для того здесь? И сама приехала, и Антошку привезла.