Пыль у дороги - Алёна Рю

– забыв об отбивной для Загира, она прихватила с полки бутылку и увлекла за собой на второй этаж.

Сколько Эри видела, в комнате Нашты никогда не было порядка. На двуспальной кровати валялся скомканный плед. Шкаф в углу был приоткрыт, из-за поцарапанной дверцы торчал краешек платья. Прикроватный столик был заставлен баночками и пузырьками, между которыми, как ящерица меж камней, притаилась одинокая перчатка. Справа от двери стояло овальное зеркало в раме, с которого свисали бусы и подвески на шнурках. Стекло было пыльное, в точках, как будто в него каждый день плевали. Одна штора на окне была задернута, другой недоставало нескольких крючков. Но вечером, в свете канделябра, комната казалась даже уютной, обжитой.

Эри скинула ботинки и взгромоздилась на кровать. Так хорошо дать ногам отдохнуть.

– Ну что, успокоилась немного? – Нашта налила в кружку вина и протянула ей.

– Да, спасибо, – Эри осторожно понюхала содержимое. Резкий сладковатый запах.

Красотка насмешливо тряхнула рыжими кудрями:

– Девственница как есть. Пей, не отравишься!

Эри сделала глоток. Вино обожгло горло и на вкус оказалось кислым.

– Анжела говорила, что выпивка разрушает человека, – сказала она, возвращая кружку. – Да и невкусная она...

– Не будешь, что ль? – Нашта забрала вино и махом осушила. – Это-то, конечно, разрушает. Но ты что, собралась жить вечно?

Эри обвела комнату взглядом и осторожно спросила:

– А за что ты себя не любишь?

Нашта отставила кружку на столик.

– Не люблю? – удивилась она.

В зеленых глазах Эри были сосредоточенность и внимание. Она не шутила.

– Нет, я не… – возмутилась было девушка, скрестив руки. – Ладно, я пью, да. Как и папаша мой. Но что с того?

– Живешь в пыльной комнате, заваленной вещами, – пояснила Эри. – Нужными, лишь чтобы привлекать мужчин, которые тебе даже не нравятся. И потому пьешь, чтобы беспамятствовать. Разрушаешься.

Нашта ласково улыбнулась:

– Не, Риа, все не так плохо. Во всем есть свое удовольствие. Нравиться людям, мужчинам… Наряжаться, отдыхать. Я люблю такой образ жизни.

– Не верю, – Эри качнула головой.

– Не знаю, может, я и сама не верю, – Нашта усмехнулась и, хлопнув себя по бедрам, перевела тему. – Где ты пропадала-то?

Эри отвела взгляд.

– Не могу сказать.

– Ладно, – не стала настаивать Нашта. – Главное, что жива-здорова. Есть хочешь?

– Еще как...

– Тогда подожди, я на кухню спущусь.

Когда Нашта вернулась, Эри уже спала, уткнувшись носом в подушку. Волосы разметались по плечам. Стопы свешивались с края, словно она собиралась вот-вот встать.

Рыжеволосая красотка накрыла ее пледом и, чуть задержавшись в дверях, все же отправилась на ночную работу.

Эри снилось разодранное тело Куини. Кости со свисающими ошметками мяса, кровавая лужа прямо посреди таких же, словно окровавленных колосьев. Безупречное небо казалось выше, чем обычно. Не дотянуться.

Эри сидела на корточках и не отрываясь смотрела в мертвые глаза лошади. Здесь не было Корда, который засыпал бы их землей.

– Не понимаю, – проговорила с горечью Эри. – Почему эта дурацкая магия не спасла тебя?

– Я думал, ты знаешь, – послышался голос человека, окруженного сиянием.

– Про слабость духа? – она посмотрела на свои ладони.

Окровавленные пальцы. Как после разделки той туши оленя.

– Ты знаешь, где мы, Эриал? Это участок границы. Твой участок.

– Границы? – переспросила она.

– Между той стороной и этой. Еще ее называют миром снов.

«Ну надо же», – усмехнулась про себя Эри. Заснуть, чтобы узнать, что ты в мире снов. Но Корд правильно сказал – надо разведать.

– Почему я здесь? – спросила она.

– Прячешься, – пояснил человек.

– От кого? От Охотников?

– От себя.

Повисла пауза. Эри подняла голову и посмотрела в безупречную синеву. Может, и так. Может, и прячется.

– А вы скажете, к чему все это было? Что случилось в подворотне? В чем мое предназначение?

– Только если ты готова принять его, – ответил человек, окруженный сиянием.

Эри вздохнула. Он явно предпочитал выражаться загадками, а ей это никак не поможет.

– Как я могу принять то, чего не знаю? – сделала она попытку.

– Дорогу нельзя узнать, пока не пройдешь ее, – возразил человек. – Сколькими словами ни описывай.

Эри задумалась, что бы на это ответить. Ее собеседник протянул окруженную сиянием руку и коснулся ладонью ее плеча.

– Значит, время еще не пришло.

Ало-голубой мир закружился, под ногами не осталось почвы. Эри зажмурилась.

В комнату пролилась волна солнечного света.

– Вставай, соня, – Нашта распахнула занавески. – Полдень уже.

* * *

В Ланкасе выпал первый снег. Мелкая крошка, тающая, едва коснувшись земли. Эри подставила ладошку и наблюдала, как собираются на нее капельки. Она только закончила натирать полы и выглянула на улицу.

Жизнь в «Орлином глазе» текла размеренно, дни напоминали бусины: почти одинаковые, если не всматриваться. Хозяйка таверны, как и положено, пожурила ее за побег, но расспрашивать ни о чем не стала, еще раз подтвердив, что о некотором предпочитает вообще не знать. И если надо остроухой магичке уехать, а потом молчать – значит, на то есть причина.

Наверное, думала Эри, только так можно быть женой Охотника. Не знать, что он творит, кого в тюрьму бросает, допрашивает, мучает. Постояльцы нет-нет, а шептались про резню на Цветочной. Фридлин томился за решеткой, она сама скрывалась. Казалось бы, и сомнений быть не должно.

Но Эри не могла выбросить Тирка из головы. Удобная черно-белая картинка смазывалась, мысли путались. Разумное «держись подальше» уступало сердечной вере, что все может быть. А вдруг?

Ведь если два хороших человека нравятся друг другу – разве этого недостаточно?

– Риа! – Нашта приоткрыла дверь таверны.

Эри выдохнула струйку пара. Что-то она замечталась.

– Слушай, – продолжила рыжая. – Элисон ушла к наместнику, а я забыла попросить ее зайти по дороге в лавку. У меня помада почти закончилась.

– Помада?

– Все равно никого нет пока, не хочешь вместе сходить?

– Конечно, – кивнула Эри.

По дороге она любовалась снежной крошкой и размышляла, зачем Наште нужна помада. Ведь она и так красивая. Необыкновенные волосы и фигура, грудь. Мужчины так смотрят, что ничего вокруг не видят. И есть ли разница, какого цвета губы?

– Нашта, а зачем ты красишься? – решилась она. – Думаешь, иначе никто ночь не купит?

– Так я