Меньшее зло - Алексей Фомичев

– У меня все готово, — по громкой связи доложил Новистра. — Вы будете задавать вопросы?

– Да.

Сергей подошел к монитору, внимательно глядя на сидящего в кресле Бона. Тот был одет в светло-зеленую медицинскую форму, размера на два больше, отчего выглядел пугалом. Впрочем, это никого не волновало. Переодевание — вынужденная мера. Как и принудительная дезинфекция аборигена Логофета. Ловкий малый Бон на поверку оказался вшивым. В прямом смысле слова.

Сергея и Толика мало интересовала его гигиена, но на санобработке настоял Новистра. Мол, не чистить же после него лабораторию?! Сам Бон против такой процедуры не возражал. Он был без сознания. К прежней дозе «наркоза» уже здесь добавили укол снотворного.

– Начинайте. Только помните, промежуток между вопросом и ответом может составлять минуту.

– Помню. Начнем.

На голову Бону надели шлем, подключили датчики и вывели из дремы.

– ... Как на тебя вышли с предложением о вербовке?

– Я-а-а... встретил их на улице... рядом с нашим домом.

– Почему выбрали тебя?

– Ну?!

– Они поймали меня.

– Как?

– Я хотел взять кошелек. Он лежал на столе.

– На каком столе?

– В заведении Дожека.

– В кабаке?

– Да. Они сказали, что это их и что за кражу убьют.

– Дальше.

– Предложили заработать. Надо было набрать десяток солдат для службы на новых землях за морем. Обещали за каждого по золотому талеру.

– Как вы должны держать связь?

– Что?

– Тьфу! Когда вы должны были встретиться?

– Они сказали, что приедут и найдут меня сами.

– Задаток дали?

– Один золотой.

– Срок набора?

– Сказали, что до дня святого Хантога.

– Сколько до него?

– Он завтра.

– Ясно. А теперь поговорим на общие темы.

– Господин?

Новистра прервал допрос:

– Он не понимает. Говорите более простым языком.

– Понял, — чертыхнулся Сергей. — Если что — поправьте.

– Хорошо. И учтите, он будет говорить так, как сам понимает.

– Знаю. Можно продолжать?

– Да.

Бон плавал в огромной бадье, наполненной молоком. Он не знал, как здесь оказался, но это было приятно. Теплое ласковое молоко легко держало его тело на поверхности, качало на волнах и навевало дрему. Бон блаженствовал. Почти блаженствовал. Но время от времени его чудесную истому прерывал страшный грохот. Он бил по голове и выворачивал Бона наизнанку. Грохот вопрошал, строго, аки Господь Бог. Чтобы прогнать грохот и вернуть истому, Бон отвечал. Отвечал искренне, выворачивая наизнанку душу. О чем про себя сожалел. Незачем Господу знать о мелких прегрешениях его раба. Но ничего поделать со своим языком не мог.

Он отвечал, и грохот смолкал, даря мгновения неземного наслаждения. А потом возникал вновь, требуя ответа. Бон отыскивал в голове нужные слова, быстро проговаривал их и опять падал в ласковое молоко. И так снова, и снова, и снова...

– Все, — сказал Сергей, отходя от монитора. — Хватит с него.

– Да, — подтвердил невидимый Новистра. — Парень на грани нервного истощения.

– Очухается. Доктор, вы можете быстро привести его в себя и убрать из организма все следы химии?

– Могу, — после короткого молчания ответил Новистра. — Но он все равно будет квелым.

– Хрен с ним. Сойдет и так.

Сергей повернулся к Эгенворту.

– Мы возвращаемся на Логошет. Будем ждать разведку Датлая. Заодно просканируем весь континент.

Эгенворт с сомнением посмотрел на экран. Абориген Логошета выглядел как тряпка. Даже если его поставить на ноги, то он сможет сделать не больше ста шагов.

– Может, переждете? Хотя бы пару часов?

– Нет. Датлайцы вот-вот появятся в городе. Надо их перехватить.

– Вас двое, не считая Харкима. Не мало?

– Справимся. Если их не будет больше пяти человек. Если больше — вызовем подкрепление. Ваши люди готовы?

– Две группы. Одна готова поддержать вас, вторая прикроет техников, которые будут устанавливать аппаратуру блокировки.

– Отлично. Пусть ждут. Готовьте этого... типа.

Границы средневековых государств — вещь достаточно условная. Помимо спорных территорий, которых хватало у любого королевства, были и целые районы в отдаленной глуши, где даже старосты поселений не знали, какому государю они платят подати. Зачастую платили тому, кто первым туда заворачивал.

Более-менее определены и отмечены линии границ неподалеку от крупных населенных пунктов, вдоль рек или гор. На крупных трактах, дорогах и мостах выставлены пограничные посты. Неподалеку расположены небольшие гарнизоны — все честь по чести. Как говорится — граница на замке.

Правда, это не мешает всякого рода контрабандистам, шайкам воров и разбойников, а то и лихим отрядам степняков налетать на приграничные города и села, грабить убивать, уводить в плен.

Тому, кто очень хочет проникнуть на определенную территорию, не составит труда пройти по глухому лесу или по степи. А то и вовсе через болото.

... Через болото разведывательно-диверсионные группы Равитана не шли. У них был иной, более открытый, легальный путь. Западного побережья Стама они достигли по воздуху, а дальше использовали стандартный вариант маскировки — торговцы, наемники, купцы, путешественники, религиозные паломники.

Четыре группы по восемь человек выполняли задачу по розыску и уничтожению разведки Датлая. Их прикрывали авиазвено и две маневренные группы в составе армейских взводов.

Для обеспечения прикрытия было организовано несколько баз на побережье, откуда можно в короткие сроки выслать помощь диверсантам. Кроме того, операцию по поиску и уничтожению противника поддерживали ударные платформы, несущие, кроме управляемых ракет и пушечного вооружения, немалый запас корректируемых бомб разного калибра и назначения.

Платформы вели дежурство неподалеку от западных берегов Стама, барражируя на высоте двадцати тысяч километров, что делало их незаметными с земли. Так как каждый раз стартовать с Превы или Гемвила было накладно и по расходам энергии и затратам времени невыгодно, на небольшом архипелаге в двухстах километрах от Стама была организована посадочная площадка.

Архипелаг лежал в стороне от торговых путей, однако на всякий случай, чтобы не попасть на глаза невольным свидетелям, район обезопасили. В радиусе двадцати километров расставили минные заграждения, сам архипелаг — три острова — укрыли маскирующим излучением. Теперь издалека разглядеть его невозможно, а подойти ближе нельзя — разнесет в щепки.