Закон постоянного невезения - Иоанна Хмелевская

Дядя начал бормотать какие-то объяснения.

— Видишь ли, девочка моя… Столько подозрений…

Я хотел лично… Бабушка… Нужно было… Ну, в общем…

— Не шевелите пока рукой, дядя, — в отчаянии произнесла я. — Я сейчас все это обрежу. Нужно вас оторвать от дверной ручки.

Однако ножниц нигде поблизости не было. Я вспомнила, что они в моей рабочей комнате, а вторые наверняка у моих детей, заваленные хламом. Едва я успела найти в ящике единственный острый нож, как все семейство объявилось в холле.

Первой показалась тётка Ольга.

— Нееееет!!! — страшным голосом заорала она, видя, как я с ножом в руке бросилась к дяде, и защитным жестом вытянула перед собой руки. Дядя снова энергично зазвенел.

— Нет, нет! — поддержал он её протест, хотя и совсем другим тоном. — Это не то, что ты думаешь…

Я понимаю… Я согласен…

Острый нож оказался скорее тупым, чем острым, так что мне не удалось выполнить все одним движением. Я схватила верещащий звонок и, перепиливая толстую верёвку — и где это они отыскали такие толстые верёвки? — вспомнила, что собиралась перед приездом родни наточить все ножи. Точнее говоря, я хотела попросить Рысека сделать это для меня, но идея как-то вылетела у меня из головы.

Остальные путы я пилила уже не так нервно, держа проклятый звоночек в руке, чтобы он больше не звенел. В холле все уже были в сборе, последней величественно прошествовала по лестнице бабушка.

Тётка Ольга держалась за грудь, с трудом переводя дух, дядя Игнатий пытался её успокаивать, хотя и довольно странно — похлопывая её по всем возможным местам. Мера эта подействовала, когда он попал ей по заднице. Тётка Иза выговорила лишь:

«Ну и ну!» и застыла у стены в наполеоновской позе, дядя Филипп же терпеливо пережидал перепиливание. Наконец, заговорила бабушка.

— Значит, тебя все-таки выпустили, — с горечью сказала она. — Мы поняли, что тебя вызвали, опасались обыска и решили к этому подготовиться.

Филипп сам вызвался. Это дело нужно выяснить до конца, и я не потерплю ни малейшей отсрочки.

Я наконец отвязала дядю от дверной ручки.

— Но ведь уже поздно, бабушка, — осторожно заметила я. — Завтра все не выспятся…

— Сегодня, — поправила меня бабушка. — Уже почти половина третьего. Это не имеет большого значения, мы на отдыхе. А спать в атмосфере подозрений просто невозможно.

— Если бы это был какой-нибудь приём… — увлечённо начал дядя Игнатий.

— В такое время приём был бы уже в полном разгаре. Время подавать горячие закуски…

Ничего не поделаешь, пришлось мне её перебить, чтобы не пробуждать излишних надежд.

— Но у меня сейчас нет никаких горячих закусок, бабушка. Мне очень жаль, я не знала, что у нас будет ночная забава. Могу предложить солёные пальчики с красным вином… а! И ещё бобы. Но на бобы нужно сорок минут.

— Не важно. Не думаешь ли ты, что мы закончим разговор раньше?

Оставь надежду… Ничего не поделаешь, высплюсь как-нибудь в другой раз.

Я поставила воду, вытащила из морозилки мороженые бобы и уселась в гостиной в часами в руке.

Бабушка не стала терять времени даром.

— Почему ты не вышла замуж? — сурово спросила она.

Этот вопрос невероятно поразил меня.

— Как это?.. Я же вышла! Восемнадцать лет назад, мои дети рождены в законном браке!

— Во второй раз. После развода. Почему ты ещё раз не вышла замуж?

Вот тебе и на, и что я должна была ей отвечать?

А собственно говоря, почему я не вышла замуж во второй раз? Потому что это никому не было нужно.

Доминик моей руки не просил и вовсе не рвался жениться, а я предпочитала избегать всяческих осложнений. Супружество, общий дом, а в этом доме — мои собственные дети… Мужчина страшно мешает профессиональной деятельности, требует, чтобы ему регулярно готовили еду, а уж тем более такой ценитель качества и педант, как Доминик… Пошло бы раздражение, недовольство… Да и, в конце-то концов, чей бы это был дом, его или мой? И кто его должен был содержать? Мне пришлось бы просить у Доминика денег, стать целиком и полностью зависимой от него? Кошмарная идея!..

Я решила открыть вторую половину правды.

— Потому что у меня было слишком много работы. Муж дома — эта огромная ответственность, я предпочла приходящего сожителя. Такому не нужно стирать рубашки и пришивать пуговицы, он не сидит у тебя непрерывно на шее и не требует завтраков, обедов, ужинов…

— А дети? — возмущённо перебила меня тётка Ольга.

— Что дети?

— Они ведь тоже должны завтракать, обедать и ужинать?

— Дети у меня самостоятельные. Руки у них растут откуда следует, они вполне могут сами вынуть из холодильника и разогреть любую еду. Томек вообще очень любит готовить, стирка в машине — тоже не проблема, а глажка их как-то не трогает. Зато муж требовал бы полного обслуживания, а у меня на это нет времени. И места тоже нет. Где бы он здесь уместился?

Теперь возмутилась бабушка.

— Не понимаю, девочка моя, о чем ты говоришь.

Мужчина должен позаботиться о доме соответствующих размеров, наверняка он смог бы обеспечить необходимое пространство.

— И что? И я должна была бы жить у него?

— Это естественно, не так ли?

— Для кого как, — вырвалось у меня. — Хотя, впрочем, вначале — да, первое замужество, общие дети… Но и оно, как мы видим, не выдержало проверки временем… Дом был мой, точнее говоря, моей матери, так что мой муж просто-напросто съехал, не создавая проблем с квартирой. А сейчас… Случись что, что мне было делать? Идти с детьми жить на Центральном вокзале?

— Что случись? — с нажимом спросила тётка Иза.

— Ну… в случае… осложнений. Он, этот муж, вполне мог со мною не выдержать. Или я бы с ним не выдержала.

— Глупости, — резко возразила бабушка. — К каждой ситуации можно приспособиться. Ну и выдрессировать мужчину…

Я вдруг представила себе дрессированного Доминика. Наверное, с таким же успехом можно было бы выдрессировать носорога или асфальтовый каток.

Или лавину. Это он дрессировал меня, что у него в конечном итоге тоже не очень-то получилось.

—..только нужно найти подходящего, — поучающее продолжала бабушка. — Боюсь, что ты сделала не лучший выбор. Тот, кто позволяет себя убить при подозрительных обстоятельствах, не может считаться приличным и ответственным человеком. Можно узнать, что тобой руководило?

— Дурость, бабушка, — с раскаянием призналась я. — Я ошиблась, потому что он производил великолепное впечатление. И если бы я вышла за него замуж, то, видишь, все это преступление свалилось бы на меня.